Тело Папы - Агостино Паравичини - Бальяни Страница 4

10. Источники последних столетий Средневековья, позволяющие изучать тему тела папы, невероятно разнообразны. Постепенно я понял особую значимость церемониальных книг Римской церкви XI–XV веков. Мы теперь можем их систематически изучать благодаря фундаментальным исследованиям Бернхарда Шимельпфенига о текстологии и символическом значении средневекового папского церемониала, а также по корпусу, изданному покойным отцом Марком Дикмансом ^[11].

Следует заметить, однако, что чины (именно так, ordines, в Средние века называли церемониальные книги) представляют ряд трудностей для историка, потому что они редко отражают реальность ^[12]. Мне же нужно было изучить ритуальное творчество Римской церкви не для того, чтобы удостовериться, соблюдались церемониальные предписания или нет, но как свидетельство рефлексии, естественным образом родившейся и развивавшейся внутри папства. С самого начала мне стало ясно, что такая масштабная историческая реконструкция требует особого внимания к моментам высокого напряжения, но она не может игнорировать и периоды стагнации. Только четкое следование хронологии позволяет понять исторические и институциональные, экклезиологические и культурные коллизии, из которых сложилась история взаимоотношений между физическим телом папы и властью понтифика.

Такой критический настрой дает возможность избежать опасности переоценить церемониальную сторону дела.

11. Отправной точкой для истории тела папы стал необычный интерес папского двора XIII века к медицине и наукам о природе, который тоже открылся мне случайно, через интеллектуальные биографии персонажей вроде Витело, Кампано из Новары, Вильгельма из Мёрбеке, Симоне из Генуи и некоторых других. Забота о теле и «продление жизни» в среде пап и кардиналов сами по себе уже требовали общего разъяснения. Однако работы историков, о которых сказано выше, и желание рассмотреть это отношение к телу в породившем его институционально-социальном контексте подсказали мне, что нужно идти и совсем другими путями, включая мир ритуалов и метафор.

В результате, в центре моего внимания оказалась не физическая телесность в узком смысле, не тело, которым занимаются врач и анатом, но тонкая грань между персоной папы, понимаемой в ее природном измерении, и высочайшей функцией, которую эта персона призвана исполнять. Поэтому слово тело включает здесь не только физическое тело, но и такие темы, как бренность бытия и безгрешность жизни. Такое исследование выходит за рамки истории медицины и «заботы о теле», cura corporis, оно ставит своей целью показать, как в интересующее нас время различные уровни телесности – физической и метафорической – пересекались, влияли друг на друга или противостояли друг другу.

Такие вопросы вставали передо мной со все большей ясностью по мере продвижения. Телесность папы, понимаемая широко, – не связана ли она самым тесным образом с природой служения? А тело папы – не является ли именно оно становым хребтом полноценной истории папства в последние столетия Средневековья?

Довести до конца исследование такого рода можно только при поддержке таких ученых, которые к дружбе умеют прибавить критический взгляд. В моем случае эту роль сыграл Карло Гинцбург. Можно даже сказать, что поводом для написания книги послужил дружеский интеллектуальный вызов, который он мне бросил, когда я некоторое время преподавал на историческом факультете Калифорнийского университета в Лос Анджелесе. Там же и тогда же, а потом на протяжении многих лет, я обсуждал волновавшие меня вопросы с Герхартом Ладнером, одним из лучших знатоков средневекового папства, его идеологии и символического мира. Наши разговоры – продолжение давней и очень дорогой для меня дружбы, завязавшейся в залах Ватиканской библиотеки. Здесь же мне довелось встретиться с замечательным исследователем средневековой научной мысли Аннелизе Майер, с которой мы беседовали фактически каждый день два последних года ее жизни. Микеле Маккарроне, с его книгами об Иннокентии III, за работой над которыми я мог наблюдать прямо в его сложной исследовательской лаборатории, показал мне, какое терпение требуется для того, чтобы разобраться в меандрах идеологии средневекового папства.

Важными этапами стали для меня научная стажировка в Оксфорде, при Колледже Всех Душ, и занятия, которые я вел в Высшей школе социальных наук по приглашению Жака Ле Гоффа, Жан-Клода Шмитта и Алена Буро, а также в семинаре по религиозной истории под руководством Андре Воше. Наконец, я многое почерпнул из конференций в Эриче, в Центре научной культуры имени Этторе Майораны, во время Международного форума по изучению средневековых обществ и Международного семинара о Фридрихе II. Серьезным стимулом послужил интерес к моей работе со стороны Жоржа Дюби, Клаудио Леонарди прочел всю рукопись, Франческо Санти дружески следил за работой, и его ценные замечания прячутся на многих страницах книги. Многие мои друзья помогали советом, иногда даже не зная об этом: Джильмо Арнальди, Жак Шиффоло, Жан Кост, Кьяра Кришани, Кристиан Клапиш-Зюбер, Микела Перейра, Мишель Пастуро, Пьер Тубер, мои коллеги по Лозаннскому университету Бернард Анденматтен, Жан-Даниэль Мореро, Вероник Паш и Ансгар Вильдерманн. Всем им, особенно Луи Дювалю Арну, скриптору Ватиканской библиотеки, я глубоко благодарен.

Мартин, Лоренцо и Клелия знают, что без их вдумчивого терпения эта книга никогда бы не появилась.