Военные контразведчики - Александр Бондаренко Страница 4

Сообщения агентов — таковых было двенадцать — заносились в секретные ведомости «о быте, настроениях и разговорах в полках», в которые собирались сведения по нижеследующим вопросам:

«1) получают ли нижние чины все положенное им от казны довольствие сполна и в установленные сроки;

2) не нарушаются ли права солдатских артелей на принадлежащие им суммы;

3) как начальники относятся к подчиненным, какие налагают наказания;

4) как и в какое время проводятся учения;

5) какие имеют место разговоры и суждения среди нижних чинов, какие циркулируют слухи;

6) каково обхождение начальников с подчиненными офицерами, и какие разговоры последние ведут о своих начальниках;

7) какие разговоры и суждения имеют место среди офицеров» ^[5].

Эти задачи коренным образом отличались от задач Высшей воинской полиции, но, как читатель увидит впоследствии, оказались очень схожи с направлениями деятельности советской военной контрразведки.

Наиболее известный агент этой полиции — корнет лейб-гвардии Уланского полка А. Н. Ронов, который был завербован лично командиром гвардейского корпуса. Поставленное задание он успешно выполнил, быстро узнав о существовании тайного общества, «конституцией занимающегося». Но заговорщики — в частности полковник Ф. Н. Глинка, адъютант графа Милорадовича, ведавший его секретной канцелярией, — переиграли злосчастного корнета. На очной ставке с ним, проведенной самим генерал-губернатором, поручик Н. Д. Сенявин, сын знаменитого адмирала, заявил, что приглашал Ронова не в тайное общество, но в масонскую ложу, а про конституцию корнет придумал в корыстных целях. Масонские ложи тогда еще запрещены не были — указ выйдет в 1822 году, так что ничего противозаконного… Старания Глинки и его единомышленников, высочайшие связи и славное имя адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина — генерал-адъютанта и сенатора, а также тот досадный факт, что неудачливый агент, надеясь на успех, потратил на установление связей с предполагаемыми заговорщиками немало личных денег генерала Васильчикова, не только погубили карьеру Ронова, с позором исключенного из полка и сосланного под надзор в деревню, но и поставили жирный крест на самой идее Тайной военной полиции, задуманной дилетантами в больших чинах.

Из истории известно, что тайное общество (слово «тайна» в нашем Отечестве всегда было одним из самых любимых, но недаром же знаменитая французская писательница Жермена де Сталь саркастически заявила: «В России все тайна, но ничто не секрет»), в которое оказались вовлечены десятки офицеров гвардии и армии, фактически беспрепятственно действовало на протяжении целого десятилетия — до того самого рокового дня, когда мятежные полки вышли на Сенатскую площадь и были расстреляны картечью.

Не будем давать оценок политическим воззрениям и планам декабристов — речь в нашей книге не о том. Однако дать оценку деятельности спецслужб, не предотвративших вооруженный мятеж, представляется затруднительным.

«Фельдъегерь, доставивший весть о кончине Александра I, привез вместе и доносы Майбороды ^[6], и именные списки членов тайного общества. Копия с этих списков была отправлена в Варшаву к новому императору [Константину Павловичу]… [Николай Павлович] знал о существовании тайного общества, о цели его: он имел именной список большей части членов общества. О том знали и граф Милорадович, и много приближенных к великому князю Николаю, которому адресованы были важнейшие бумаги в Петербург, откуда сообщаемы были в Варшаву. Какие же меры были приняты к уничтожению предстоявших опасностей заговора или грозившего восстания?! Решительно никакие. Во всем выказывалось колебание, недоумение, все предоставлено было случаю: между тем как, по верным данным, следовало только арестовать Рылеева, Бестужевых, Оболенского и еще двух или трех декабристов — и не было бы 14 декабря» ^[7], — писал барон А. Е. Розен, поручик лейб-гвардии Финляндского полка.

Известно, что император Александр 1, получив донос Шервуда ^[8], произнес сакраментальную фразу: «Не мне их судить». В общем, можно сказать, что «в деле декабристов» со всей остротой проявилось извечное неумение или нежелание властей должным образом распорядиться полученной от спецслужб информацией. Подобных примеров в истории, и не только российской, не счесть. Но критиковать власти предержащие не принято, сколь бы ни были они порой беспомощны и бездарны. Всегда будут виноваты другие — на другом уровне.

«События 14 декабря и страшный заговор, подготовлявший уже более 10 лет эти события, вполне доказывают ничтожество нашей полиции и необходимость организовать новую полицейскую власть» ^[9], — в первые же дни царствования Николая I констатировал генерал-лейтенант А. X. Бенкендорф, начальник 1-й кирасирской дивизии.

Личность эта уже и тогда была весьма примечательна. Отважный боевой офицер, флигель-адъютант императора, Александр Христофорович в 1807–1808 годах находился в составе российского посольства в Париже, выполняя поручения по линии военной разведки. В 1812 году он прославился как командир «летучего» кавалерийского отряда и уже летом заслужил генеральский чин; осенью 1813 года отряд, которым командовал Бенкендорф, освободил от французов Голландию. Теперь генерал вступил на новую стезю, подав императору проект «Об устройстве внешней полиции».

Граф Бенкендорф Александр Христофорович (1781–1844). В службе с 1798 года. С 1803 года участвовал в боевых действиях на Кавказе, в войне с Францией 1806–1807 годов, в турецкой войне 1806–1812 годов, Отечественной войне 1812 года и Заграничном походе, а также в турецкой войне 1826–1828 годов. С 1821 года — начальник 1-й кирасирской дивизии. 25 июля 1826 года назначен шефом Корпуса жандармов, командующим Императорской Главной квартирой и начальником Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Генерал от кавалерии, сенатор, член Государственного совета и Комитета министров.

Оценка императора Николая Г. «В течение одиннадцати лет он ни с кем меня не поссорил, а примирил со многими».

Итак, в июле 1826 года Александр Христофорович был назначен главным начальником вновь учрежденной «высшей полиции». Это назначение обессмертило имя Бенкендорфа, отныне — одного из ближайших сподвижников государя, ставшего за свои заслуги и графом, и генералом от кавалерии, членом Государственного совета и Комитета министров, награжденного всеми российскими орденами, вплоть до самого высшего — Святого апостола Андрея Первозванного с бриллиантами, а также ордена Святого Георгия III и IV класса.