Посреди жизни - Дженнифер Уорф Страница 4

Славек стоял рядом, и штатная медсестра попыталась расспросить его, чтобы собрать анамнез. Однако Славек не знал даже возраста своей матери – то ли семьдесят пять, то ли восемьдесят. Он рассказал нам, что она была малообразованной простой женщиной, крестьянкой, работала в поле с семи лет, вышла замуж и родила девятерых детей – да, наверное, девятерых. Случались ли у нее выкидыши? Да кто ж знает. Болела ли она когда-нибудь? Вроде нет, она ничего об этом не говорила. Операции? Тоже вроде нет. Муж? Так он умер много лет назад.

А в этом время я снимала с миссис Ратцки все ее черные одежды, обнажая изможденное тело. Медсестра задумалась и сказала:

– Такое впечатление, что она голодала всю жизнь. Откуда она вообще здесь?

Тогда-то Славек и рассказал нам невероятную историю ее одиночного похода через всю Европу в Англию. Медсестра продолжала записывать:

– Поразительно! Трудно поверить, однако она здесь – значит, добралась все-таки. Но зачем?

Славек едва сдерживал слезы, его голос дрожал:

– Мама сказала моей сестре Ольге, что скоро умрет, но перед смертью хочет меня повидать.

– Выходит, это ее предсмертное желание?

– Выходит, так. Она сказала, что теперь счастлива и может спокойно умереть.

Наша медсестра была доброй и оптимистичной.

– Не бойтесь. Ваша мама попала в хорошее место. Это лечится. Вот увидите, она скоро поправится.

– Спасибо! Вы так добры!

Прибыл хирург-практикант, совсем молодой, лет двадцати четырех, – это была его первая самостоятельная операция. Он, как и я, нервничал и не решался начать. Он послушал легкие, еще раз проверил работу сердца, заглянул миссис Ратцки в глаза, уши и горло, проверил рефлексы, взял кровь для проверки на совместимость, установил капельницу с глюкозой и физраствором, подготовил аппарат для отсасывания содержимого желудка… но зонд пока еще не вводил. Потом снова ощупал твердый и вздутый живот и приложил стетоскоп, чтобы послушать перистальтику.

– Хм, – произнес он с мудрым видом, – позову ординатора.

И он ушел. А я продолжила готовить миссис Ратцки к операции. Мне было велено вымыть старушку и надеть на нее операционную сорочку. Было даже страшно ее перемещать – она была настолько хрупкой, что казалось, вот-вот сломается. Похоже, она весила не больше семи стоунов ^[4], и из этого высохшего тела торчал напряженный блестящий живот. Я задумалась, что за жизнь была у нее в Латвии…

Вскоре вернулся хирург в сопровождении ординатора. Ординатору было немногим больше тридцати, а то и меньше, но пять лет работы в медицине меняют многое. Вот уж в нем-то не было ни осторожности, ни колебаний – быстрый, самоуверенный, высокомерный. Постучав пациентку по животу, он прислушался.

– Что ты об этом думаешь? – спросил он младшего коллегу.

– Ну, я… э-э… слушал звуки перистальтики.

– И что ты думаешь о них?

– Ну, я обнаружил… э-э…

– Из того, что слышно, ни черта не понять. Нам придется вскрыть живот, чтобы посмотреть, в чем дело. Иди и закажи операционную. Диагностическая лапаротомия. Может, и гастрэктомия, резекция… в общем, как пойдет. Пойду поговорю с Картером. Посмотрим, захочет ли он взяться за это дело, или придется мне.

Они ушли. Спустя некоторое время в палату зашел мистер Картер, хирург-консультант, вместе с анестезиологом. Теперь уже Картер осматривал миссис Ратцки и изучал записи. Анестезиолога беспокоили истощенность пациентки и состояние шока. Он распорядился ввести зонд в желудок и немедленно начать откачку содержимого. Сказал, что премедикация не требуется, так как ей уже вкололи морфин. И заметил:

– Нужна форма согласия, но она же не может ее подписать. Кто-нибудь может?

– Вот ее сын, – ответила медсестра.

– Уговори его.

Консультанты вышли, медсестра взяла документ и направилась к Славеку.

– Мы должны отвезти вашу маму в операционную для срочного исследования брюшной полости. Не подпишете согласие за нее?

– Конечно! – и Славек тут же поставил свою подпись.

Никто не рассказал Славеку, в каком состоянии его мать. Никто не объяснил ему, что такое диагностическая лапаротомия, к чему может привести гастрэктомия или резекция желудка, какими бывают послеоперационные осложнения, которые так легко возникают у пожилых людей после серьезных операций. Никто даже не намекнул, что операция может привести к смерти более мучительной и уж точно более медленной, чем беда, случившаяся ранним утром. Ни врач, ни медсестра не обсуждали со Славеком ни предсмертного желания его матери, ни ее уверенности в неминуемой кончине, ни ее удивительной решимости приехать в Англию, чтобы повидаться с ним перед смертью, ни ее принятия этой смерти после встречи. Никому не пришло в голову задать ему естественный человеческий вопрос: а чего бы его мама на самом деле хотела? Все вокруг принимали решения за миссис Ратцки, пока она находилась в глубоком наркотическом сне. И никто не предложил подождать, пока она проснется и сможет говорить сама.

Именно тогда, в возрасте восемнадцати лет, я впервые начала всерьез задумываться о смерти.