Гунны - Владимир Ключников Страница 39

Приск упоминает и некоего Оэбарсия (Оиварсия) – дядю Аттилы по отцу, который жил и здравствовал в 442 году, находился в ставке Аттилы и пользовался его расположением ⁴⁰⁷. Но нет никаких данных о том, что Оэбарсий когда‐либо участвовал в управлении гуннской державой. Можно предположить, что он был братом Руа и остальных вождей только по отцу, а мать его была женой низшего ранга или наложницей. Неопределенность существует и в вопросе о том, как делили власть Аттила и Бледа. Несмотря на то что Аттила де-факто с самого начала оказался сильнее брата и оказывал несравненно большее влияние на европейскую политику, некоторые хронисты именно Бледу называют наследником Руа. «Гальская хроника 452 года» сообщает под 434 годом: «Умирает царь гуннов Ругила, с которым был утвержден мир. Ему наследует Бледа». Позднее в той же хронике Аттила назван наследником Бледы ⁴⁰⁸. Впрочем, Иордан пишет, что Бледа лишь повелевал «значительной частью гуннов» ⁴⁰⁹.

Представляется наиболее вероятным, что каждый из наследников должен был властвовать над своей частью гуннского народа, но что Бледа был старшим братом и ему надлежало главенствовать среди них двоих. Впрочем, это у него не получилось. Отметим, что Приск, предваривший рассказ о своем путешествии к гуннам кратким очерком их истории с 433 года, возможно, вообще не рассматривал Бледу как наследника Руа. В тексте Приска (в переводе Дестуниса) мы читаем: «Когда Руа умер, а царство Уннское перешло к Аттиле, то Римский Сенат…» ⁴¹⁰Некоторые исследователи восстанавливают в этой фразе после слов «к Аттиле» слова «и Бледе» – в более позднем переводе Латышева Бледа уже появляется рядом с Аттилой в качестве наследника ⁴¹¹. Но нельзя с уверенностью утверждать, что Приск согласился бы с такой редакцией.

После смерти Руа ⁴¹²имперские (вероятно, константинопольские) послы встретились с представителями гуннов в городе Марге на Истре ⁴¹³. Кто участвовал в этих переговорах со стороны гуннов (которых он обычно называет «скифами»), Приск не сообщает. Он пишет:

«…Сюда собрались и царские скифы. Они устроили съезд вне города, сидя на конях, так как у варваров не было в обычае вести совещания спешившись; поэтому и римские послы, заботясь о своем достоинстве, явились к скифам с соблюдением этого же обычая, чтобы не пришлось беседовать одним на конях, а другим пешими».

Впрочем, как бы ни заботились римляне о соблюдении достоинства, заключенный ими договор был в достаточной мере унизителен. Начало его в рукописи утрачено, но и конец вполне показателен: «…римляне не только на будущее время не будут принимать прибегающих из скифской земли, но выдают и перебежавших уже вместе с римскими военнопленными, прибывшими в свою страну без выкупа, если не будет дано по восьми золотых за каждого беглеца приобретшим их во время войны; римляне обязуются не вступать в союз с варварским народом, поднимающим войну против уннов; ярмарки должны быть равноправны и безопасны для римлян и для уннов; договор должен соблюдаться и оставаться в силе, с тем чтобы со стороны римлян ежегодно уплачивалось по семисот литр ⁴¹⁴ золота царским скифам (а раньше сумма дани равнялась тремстам пятидесяти литрам)».

Таким образом, римляне обязались вернуть гуннам не только иноземных перебежчиков, но и своих соотечественников – римлян, которые бежали из гуннского плена. Договоренность эта была выполнена, причем некоторые из выданных (впрочем, не римляне) были распяты гуннами «в наказание за бегство».

Приск сообщает, что «по заключении мира с римлянами Аттила и Бледа обратились к покорению народов, [обитавших] в Скифии, и вступили в войну с соросгами» ⁴¹⁵. Это – последнее (и единственное) в рукописи Приска место, где Бледа упомянут в качестве полководца и вождя ⁴¹⁶.

Поскольку о Бледе речь в настоящей книге идти уже почти не будет, обрисуем в нескольких словах этого гуннского правителя и расскажем то немногое, что известно о его личности. Известно же – как это ни постыдно для вождя – единственное: подробности взаимоотношений Бледы и его шута, карлика Зеркона.

Африканец Зеркон был подарен римскому полководцу Аспару, когда тот воевал в Ливии. Римлянин привез его во Фракию, и здесь, во время очередного набега, карлика захватили гунны (вероятно, это был набег гуннов на Фракию и Иллирик в 442 году). Зеркона привезли ко двору гуннских вождей. Он имел деформированные ноги, короткое сгорбленное туловище и сплющенный нос. Голос у него был шепелявым, и смех – соответствующим. Все это привело Бледу в невероятный восторг. Порою Зеркон действительно говорил смешные вещи, но Бледу развлекали не только его шутки, но и походка, и нелепые телодвижения. Бледа стал таскать карлика за собой и на пиры, и на войну. Он приказал изготовить для него полные доспехи, отчего Зеркон выглядел еще нелепее. Зеркон не был в восторге от той роли, какую ему пришлось играть при дворе Бледы, и он вместе с группой римских пленников бежал от гуннов. Бледа равнодушно отнесся к побегу римлян, что же касается Зеркона, он приказал сделать все возможное для его розыска. Зеркон был пойман, закован и возвращен своему господину. Увидев шута в цепях, Бледа расхохотался и спросил, почему тот бежал и не думает ли он, что римский двор окажется лучше гуннского. Зеркон ответил, что бежал, потому что у гуннов он вынужден был вести жизнь холостяка. Тогда Бледа дал своему шуту жену – женщину благородного происхождения, которая состояла в штате «басилиссы», то есть царицы (вероятно, жены самого Бледы) ⁴¹⁷, но за какую‐то провинность была отстранена от должности.