Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур Страница 39

За пределами столицы и Блистательной Порты администрация Османской империи была тесно связана с организацией и развитием армии, руководителями которой были внешние, или военные начальники — аги, в отличие от внутренних аги султанского двора. Они представляли собой исполнительную власть султана, подобно тому как кади (судьи), привлеченные из улемы, представляли его судебную власть. Деление османской территории на провинции под усиливающимся централизованным контролем было обусловлено военными факторами. Империя была поделена на две половины — Анатолию и Румелию, каждая под контролем генерал-губернатора, или бейлербея — паши с двумя бунчуками. Каждая подразделялась и напрямую управлялась через санджаки, или районы, контролируемые военными губернаторами, санджак-беями, каждый из которых получал знамя (штандарт), или санджак, как символ власти султана. Санджак-бей был пашой с одним бунчуком, в задачу которого входил сбор и руководство войсками султана в пределах его территории, поддержание порядка в интересах общественной безопасности и обеспечение регулярной уплаты налогов. Во время правления Мехмеда Завоевателя в Азии насчитывалось двадцать санджаков, а в Европе — двадцать восемь.

Каждая из этих провинций, в свою очередь, подразделялась на ряд фьефов, больших и маленьких феодальных владений — зеаметов и тимаров — как повелось со времен первых султанов. Они жаловались, с определенными правами на крестьян, живущих на этой земле, кавалеристам турецкого происхождения — сипахам. Отряды таких кавалеристов являли собой основную массу вооруженных сил империи. Они должны были быть готовы в любую минуту призвать своих людей к оружию в количествах, указанных санджак-беем. В случае неспособности сделать это сипах лишался своего фьефа, который в любом случае не передавался по наследству, как на Западе. В случае смерти сипаха только небольшая часть фьефа переходила бы к его сыну, который был обязан заслужить право на владение поместьем больших размеров своими военными подвигами.

Так что основная часть сельскохозяйственных земель на территориях империи теперь принадлежала государству и контролировалась центральным правительством, которому не мешало право частной собственности. Мехмед превратил в тимары большие поместья землевладельцев-христиан, имевших право собственности на землю, и земли монастырей. Теперь султан продолжил этот процесс с помощью присвоения, как «земель короны», прочих владений, и частных и коллективных. Некоторые из них были выделены в качестве фьефов его визирям и другим чиновникам с такими же ограничениями принципа наследования. Но основную массу он предназначил для увеличения численности кавалерии.

Широко распространенная и расширившаяся система тимаров, порожденная необходимостью содержать большую имперскую армию на основе средневековой экономики, стала главным рычагом администрации, воздействующим на финансовую, социальную и аграрную политику для удовлетворения военных потребностей империи. Это была система «фрагментарного владения», при которой государство, сипах и крестьянин делили права и обязанности в отношении земли. Государство владело землей. Сипах был уполномочен государством собирать с крестьян определенные оговоренные доходы в обмен на его военную службу и военную службу его всадников. Крестьянин — райя — обрабатывал землю, пользуясь ее плодами в обмен на налог и свой труд, ради поддержания собственной семьи. Земля переходила к его сыновьям после его смерти. В этом, в общих чертах, выражалась суть мудро организованной, тщательно проработанной и строго соблюдавшейся при правлении султана Мехмеда государственной феодальной организации, которая соединила к взаимной выгоде его производящие классы и вооруженные силы.

Этих владевших тимарами сипахов и их конников, вооруженных традиционными средневековыми видами оружия — лук, меч, щит, копье и булава, к концу правления Мехмеда насчитывалось около сорока тысяч человек. Они отличались от сипахов Порты, собственных дворцовых войск султана. В случае войны их силы дополнялись, как и во времена Османа, нерегулярной кавалерией, или акынджи — эти воины набирались из масс населения, жившего за счет права грабить земли, которые они оккупировали, а также пешей милицией, введенной Орханом, — азабами.

Но главную силу армии по-прежнему составляли янычары, пехотные части, состоявшие из безземельных рабов христианского происхождения, численность которых во времена Мехмеда возросла до десяти тысяч человек. Они имели более высокое денежное содержание и современное огнестрельное оружие. Янычары составляли ядро пехоты, в то время уникального войска на Востоке, где всегда преобладала кавалерия, и не имели себе равных на Западе, ни в одной стране, с которой турки вступали в конфликт. В столице они были единственным регулярным войском, которое могло стоять там гарнизоном, под началом своего аги, во дворце султана. Во время военных действий только они могли составлять гарнизоны вновь захваченных крепостей и их ответственность распространялась за пределы крепостных стен. Янычары не подчинялись юрисдикции провинциальных властей, получая распоряжения непосредственно от султана, который лично назначал их командиров. Таким образом, янычары служили центральному правительству в качестве эффективного противовеса любой местной оппозиции, которая могла возникнуть на территории империи. Они играли свою роль преданных слуг династической линии сильных османских султанов, со времен Орхана твердо решивших обуздать рост такой независимой феодальной знати, как существовала в средневековой Европе.

По всей империи с уничтожением Мехмедом старого правящего класса и его замещением министрами, которые были его личными рабами, остались только служебные ранги, которые давали свободную возможность для дальнейшего продвижения по службе. Это было гибкое общество, в котором слуга мог превзойти своего господина, а господин — своего вышестоящего начальника, где ремесленник мог возвыситься до уровня великого визиря, а великий визирь — опуститься до уровня ремесленника. И все это принималось как естест венные личные проблемы, не ведущие к утрате положения в обществе. Таким, основанным на имперских милостях и наградах за заслуги был социальный и административный организм этой исламской империи, отличавшийся от любой империи на христианском Западе. В общей социальной структуре Османской империи этого времени привилегии рождения как таковой не существовало. Все, находившиеся ниже уровня абсолютного суверена, были равны в глазах закона и своих соотечественников. Государство османов было меритократией, в котором привилегии нужно было заработать.

Доходы государства в первую очередь поступали от подушной подати, которую платили только покоренные немусульмане, райя. Они составляли большинство крестьянского населения и значительную часть городского населения, особенно в европейской части Турции. Сами турки-мусульмане и обращенные в ислам, так же как и в прошлом, были освобождены от этого налога, но были обязаны, в случае ведения в их районах военных действий, выплачивать десятину со своего имущества, включая стада, зерновые, урожаи риса и ульи. Когда же в ходе сражения место, расположенное на берегу моря, у входа в ущелье, на перевал или в лес, приобретало стратегическое значение, жители данного района, райя или нет, освобождались от налогов в обмен на трудовую повинность, выполняемую в интересах общества или в порядке помощи войскам. Другие налоговые источники включали дань, выплачиваемую такими государствами, как Валахия, Молдавия и Республика Рагуза.