Новогодний бой - Дадли Поуп Страница 39

«Один крейсер по пеленгу 340».

Уилсон, удостоверившись, что большой корабль — вражеский, сразу принялся командовать:

«Подготовить орудия к стрельбе».

Этот приказ ушел в ЦАП, и оттуда к орудиям:

«Зарядить орудия».

У каждого орудия сразу засуетились артиллеристы. Подносчик снарядов, номер пятый расчета, уложил в лоток темно-желтый снаряд, весящий 50 фунтов. Подносчик зарядов, номер шестой, бросил туда же гильзу с кордитом. Заряжающий дослал их, и замок защелкнулся. Горизонтальный и вертикальный наводчики лихорадочно крутили штурвальчики, наводя орудие согласно указаниям ЦАП.

В ЦАП и КДП зажглись лампочки «Орудия готовы». Сначала орудие В, потом Y. Но лампочки А и X так и не зажглись. Уилсон подождал немного, раздраженный задержкой. С мостика уже пришел приказ: «Открыть огонь, когда противник будет в пределах досягаемости».

«Почему задержки у А и X?»

«Проблемы с заряжанием», — ответил ЦАП. Расчеты никак не могли закрыть замки, хотя никаких видимых поломок не было найдено.

Дистанция все еще была слишком велика даже для 120-мм орудий «Онслоу», хотя она быстро сокращалась. «Оруэлл» находился в 8 кабельтовых за кормой флагмана и повторял все его маневры. Он вообще не мог даже мечтать о стрельбе. К тому же на замках его 102-мм орудий стояло клеймо «1918».

Командир «Акейтеса» Джонс приказал объявить боевую тревогу, как только были замечены первые вспышки выстрелов. Он немедленно изменил курс и увеличил скорость, действуя согласно приказам Шербрука. Вместе с корветами «Хайдерабад» и «Рододендрон» и траулером «Ноферн Гем» (а также вместе с «Брэмблом» и «Визалмой «, если бы те находились здесь же) они должны были «немедленно занять наилучшую позицию для постановки дымовой завесы между противником и конвоем».

Самая лучшая позиция находилась к северо-западу от конвоя, на ветре у него. Ветер дул с северо-запада и помог бы закрыть конвой. Торговые суда вскоре должны были повернуть на юго-восток, поэтому ветер нес бы завесу вслед за транспортами. В этом случае все 4 корабля находились бы между противником и конвоем, поэтому каждому не пришлось бы ставить слишком большую завесу.

Как только «Акейтес» оказался в нужном месте, Джонс приказал нажать кнопку «Ставить завесу». Она находилась в правой части мостика, и рядом с ней красовалась шикарная медная табличка с надписью «Ставить завесу — Стоп». В машинном отделении зазвенел гонг, и механики повернули регуляторы форсунок, чтобы в топки поступало больше нефти. Из труб тут же повалил густой черный дым и потащился по воде следом за эсминцем пушистым растрепанным хвостом. «Акейтес» находился к юго-востоку от «Хиппера», и его силуэт ясно выделялся на светлой стороне горизонта. Он был прекрасной мишенью.

Тем временем немецкий крейсер и британские эсминцы «Онслоу» и «Оруэлл» («Обидиент» и «Обдьюрейт» все еще не могли догнать их) сближались с общей скоростью 60 узлов.

Шербрук следил за противником в бинокль. Невозможно представить себе его чувства в этот момент. Наступил день, к которому он готовился все 29 лет своей службы на флоте. Каждый бой является кризисным моментом в карьере любого командира. Если он выиграл бой, это значит, что он просто выполнил свой долг. Если он проиграл, неважно, был ли подготовлен ошибочный план, или он принял неправильное решение, хотя на это были отпущены считанные секунды, — Адмиралтейство может вполне обоснованно потерять доверие к нему. В любое время он может быть отстранен от командования, и тогда последует самое худшее. Их Лордства — Лорды-комиссионеры Адмиралтейства со всем достоинством и мудростью могут «выразить свое неудовольствие», и все может закончиться разбирательством в трибунале. В этот момент на Шербруке лежала ответственность за целый конвой, корабли эскорта, за грузы стоимостью миллионы фунтов стерлингов. Но гораздо более важное значение имело то, что все это предназначалось в помощь союзнику, находящемуся в тяжелом положении. Только от Шербрука теперь зависела судьба конвоя. И только его ошибка могла привести к гибели всего этого. «На войне не позволяется делать ошибки дважды».

Однако Шербрук ни о чем таком не думал. Его личное будущее и личная безопасность совсем не волновали его. Он попытался представить себя в роли капитана вражеского корабля, чтобы угадать, что тот будет делать в данной ситуации.

Видимость была плохой: полумрак, постоянно налетают снежные заряды. Это означало, что противник не может оставаться вдали и методично расстреливать транспорты. Если он хочет добиться реального результата, рассуждал Шербрук, ему придется пойти на сближение. Капитан большого крейсера в условиях плохой видимости должен опасаться торпедной атаки. Противник не сможет увидеть момент пуска торпед, поэтому он должен сохранять высокую скорость, чтобы иметь свободу маневра и уклониться от торпед.

Впервые Шербрук понял это, когда получил приказ сопровождать конвой JW-51B в Россию. Правда, он не предполагал, что лишится 2 эсминцев еще до начала боя. Его соединение должно отгонять противника от транспортов, но не отвлекать на себя огонь. Он должен был использовать свои торпеды в качестве угрозы. И пока эти торпеды остаются в аппаратах, они являются самым мощным оружием Шербрука. Как только они будут выпущены, неважно по какой цели, противнику уже нечего будет опасаться. Выпущенные торпеды не являются угрозой. 120-мм орудия «Онслоу» и 102-мм других эсминцев даже не поцарапают броню германского крейсера, хотя стрельба помогает поднять дух экипажа. Ничто так не ободряет людей, как грохот собственных выстрелов. Если снаряды рвутся на борту вражеского корабля, даже не причинив больших повреждений, они заставляют нервничать. «Граф Шпее» не получил серьезных повреждений, несмотря на многочисленные попадания 152-мм и 203-мм снарядов с крейсеров «Аякс», «Ахиллес» и «Эксетер», однако он бежал.