Великие морские сражения XVI-XIX веков - Джулиан С. Корбетт Страница 39

Так что этот случай не может рассматриваться как аргумент против суждения Хау. У него была специальная функция в военном плане. Имея силы, уменьшенные до предела необходимой обороны, он должен был не дать противнику установить господство в британских водах. В его обязанности определенно не входило участие в операциях с превосходящими силами противника. Он должен был сохранить свою эскадру для выполнения ее главной задачи. Для этого он решил прибегнуть к открытой блокаде, основанной на резерве в районе Спитхеда или Сент-Хеленс, где он мог разумно использовать свои корабли и обучать новобранцев, одновременно защищая свои торговые пути и угрожая торговле противника. Кемпенфельт, не бывший сторонником активных действий, полностью одобрил такую политику, по крайней мере на зимние месяцы, и в этом случае никто не осмелился предположить, что идея подсказана недостатком боевого духа или любовью к легкости. В течение лета не было споров о том, надо ли флот держать в море, поскольку обучение людей в море более чем компенсировало ущерб, нанесенный плохой погодой. Даже для зимы два политических курса в основном сошлись. Так в блокаде Хока в конце 1759 года, в самый критический месяц – с середины октября до середины ноября – он не мог занимать свою позицию почти половину месяца, а когда все же установил контакт с Конфланом ^[29], – это было сделано из Торбея, а не из Ушанта. Тем не менее можно сомневаться, закончилось бы сражение при Кибероне так, если бы не уверенность, которую вселило дежурство Хока.

Обобщив весь предшествующий опыт, Кемпенфельт выступил за то, чтобы флот на зимние месяцы остался в порту. «Предположим, – писал он из Торбея в ноябре 1779 года, – противник выведет свой флот в море (из Бреста) – что для нас в высшей степени желательно. Так давайте поступим мудро и оставим наш флот в порту. Пусть они будут отданы на милость долгих ночей и порывистых ветров. Погода сделает больше, чем сможем мы». Он считал, что значительно лучше посвятить зиму подготовке флота к следующей кампании, чтобы получить преимущества появления «первым на поле боя». «Давайте, – писал он, – держать крепкую эскадру в западной части, чтобы следить за передвижениями противника. Я не имею в виду оставлять их в море на волю бушующей непогоде. Корабли должны оставаться в Торбее и быть готовыми к действию в соответствии со сведениями разведки». Следовательно, вывод о том, что закрытая блокада всегда была лучшим способом сделать флот наиболее эффективным для выполнения предназначенных ему функций, не следует делать слишком поспешно. Причины, заставившие Хау и Кемпенфельта отдать предпочтение открытой блокаде, основывались именно на этом соображении. Проанализировав всю совокупность окружающих условий, опытнейшие флотоводцы пришли к выводу, что тщательная подготовка зимой и тактические передвижения летом – самый надежный путь к обеспечению боевой готовности своего флота.

С другой стороны, необходимо помнить, что во время американской Войны за независимость открытая система не была успешной. Но прежде чем отречься от нее, следует сказать, что причины неудач не были неотъемлемо присущими системе. Во-первых, необходимость оказания помощи Гибралтару время от времени мешала западной эскадре полностью посвятить себя наблюдениям. Во-вторых, из-за плохого управления в зимний период не уделялось достаточно энергии подготовке флота к весне. И наконец, следует признать, что отсутствие успеха было вызвано не столько тем, что французам удалось пересечь Атлантику, а неспособностью разобраться с ними, когда контакт был установлен в месте назначения. Ясно, что ничего нельзя сказать в пользу политики «поиска», так же как и против политики недопущения выхода в море, если вы не готовы, обнаружив противника, уничтожить его или быть уничтоженными. Здесь не хватало Роднея и его товарищей. Система оказалась неудачной из-за плохого исполнения, так же как и из-за плохого замысла.

В следующей войне Хау все еще был на подъеме и командовал флотом на Канале, сохранив свою систему. Оставив Брест открытым, он заставил французов выйти в море, действуя против их торговли, и был вознагражден сражением 1 июня. Следующей зимой не делались попытки поддерживать закрытую блокаду. Французам было позволено выходить в море, и их гибельное плавание в январе 1795 года полностью оправдало ожидания Кемпенфельта. Ущерб оказался настолько велик, что они были вынуждены отказаться от использования флота в целом. Система Хау продолжала использоваться, но не всегда с успешными результатами. В 1796 году французы смогли высадиться в Ирландии, и Хау навлек на себя суровую кару. Его метод с презрением противопоставляли использованному Сент-Винсентом ^[30] четырьмя годами позже, не анализируя ситуацию, с которой столкнулся каждый из адмиралов, и полагая, что закрытие Бреста могло бы решить одну проблему так же, как решило другую.

В 1796 году англичане не занимали оборонительную позицию, как это было в 1800-м. Французский флот был практически уничтожен. Угрозы вторжения не было. Имея целью навязать мир, британская политика была нацелена на наступательные действия по отношению к французской торговле и территории, чтобы общее давление подкрепило наши попытки урегулирования. Политика могла быть ошибочной, но вопрос не в этом, а в том, была ли пригодна стратегия для этой политики. Нельзя забывать, что Британия также находилась в состоянии войны с Голландией и ожидала войны с Испанией, что заставляло нас принимать меры для обороны Португалии. В этих обстоятельствах ничто не могло быть дальше от ее стремлений, чем держать то, что осталось от брестского флота в порту. Англичане надеялись посредством наступательных действий против французских морских интересов заставить французов поставить себя под удар, выйдя на их защиту. Послать флот, чтобы закрыть Брест, означало ослабить его для наступления, а значит, сыграть на руку противнику. Диспозиция домашнего флота англичан была разработана для сохранения его наступательной мощи и одновременно для обеспечения превосходства в любой части своих вод, где противник может нанести контрудар. Флот был распределен по трем боевым эскадрам: одна – в Северном море, другая – перед Брестом и одна, крейсирующая на западе с сильным резервом, – в Портсмуте. Причем расположение резерва нередко высмеивалось теми, кто, обладая весьма поверхностными взглядами, предполагал, что это был резерв эскадры, блокирующей Брест. В действительности это был общий резерв, предназначенный для действий в Северном море или в любом другом месте, где он может потребоваться. Одновременно он служил учебным и базовым центром для наращивания британской боевой мощи на море, ввиду возможного добавления испанского флота к наполеоновским военно-морским силам. Врагу было бы желательно изнурить наш флот, единственно чтобы предотвратить рейды, покинув Брест (это также мог быть Тексель или Дюнкерк). Диспозиция по сути была хорошим примером концентрации, то есть расположения вокруг стратегического центра, чтобы сохранить гибкость для наступления, не рискуя нуждами обороны, и все же самые рьяные сторонники концентрации и наступательных действий с жаром обличали эту диспозицию.

В конце концов диспозиция действительно не смогла предотвратить высадку части сил противника в Ирландии, но она сделала предприятие настолько трудным, что его пришлось задержать до середины зимы, а потом погода, сделавшая возможным уклонение, прервала экспедицию, лишив ее всех шансов на серьезный успех. На деле это был еще один пример действия правила Кемпенфельта относительно зимней погоды. С точки зрения военно-морской обороны диспозиция отвечала всем необходимым требованиям. Ирландская экспедиция была замечена британскими крейсерами при выходе из Бреста. Об этом было доложено Колпойсу, который находился неподалеку с боевой эскадрой, и только плотный туман позволил экспедиции ускользнуть. По сути, это был побег не более чем небольшой группы кораблей – случайность, от которой не застрахована ни одна оборона на море, тем более зимой.