Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944 - Вольфганг Ферстер Страница 39

Доктор Роберт Кох, директор тюрьмы, образцовый чиновник. Он состоит в партии, но подобно многим немцам, не одобряет крайностей. Он глубоко чтит законы и предписания, и этот день, суббота 30 июня 1934 года, станет для него одним из самых тяжелых дней его жизни. Около шести часов утра ему позвонили из министерства внутренних дел. Министр Вагнер лично сообщил ему, что сегодня ему предстоит принять многих офицеров СА, обвиненных в измене, он должен поместить их под усиленный надзор. Кох тут же уточняет, сколько пустых камер в его тюрьме, и ждет развития событий. Но они развиваются таким образом, что он не может прийти в себя от изумления. Сначала в тюрьму привозят Шнейдгубера и Шмидта, а через несколько часов – самого Рема, с Хайнесом, Шпрети и Хейдебреком, иными словами, всю элиту СА под охраной эсэсовцев. Сильнее всех буйствует штандартенфюрер Ул, который заявляет Коху, что жалеет, что не убил Гитлера еще ночью, пока у него не отобрали револьвер. Потом привозят штурмовиков более мелкого пошиба, взятых на вокзале. К девяти часам все камеры заполнены, и, посоветовавшись со своими офицерами, Кох приказывает отводить вновь прибывших на тюремный двор. Штурмовиков сторожит усиленная охрана, состоящая из эсэсовцев. По их отношению видно, что люди в коричневых рубашках, все эти офицеры СА с нацистскими нарукавными повязками и многочисленными наградами, эти славные «старые бойцы», вчера еще уважаемые всеми товарищи, превратились в побежденных и отверженных зэков. Когда кто-то из руководителей СА, измученный долгим пребыванием на солнце, попросил принести воды, чтобы напиться, эсэсовцы, не говоря ни слова, взяли винтовки наперевес и выгнали их снова на солнцепек.

Некоторые штурмовики сидят на земле, укрывшись в тени, которую отбрасывают высокие тюремные стены. Измученные переездом и потрясенные неожиданным арестом, они покорно ждут решения своей участи. Многих охватил фатализм, столь распространенный среди профессиональных военных, которые знают, что в иные моменты лучше всего просто довериться судьбе и пассивно ждать, не думая о том, что тебя ожидает. Другие возмущаются, задают вопросы. Третьи пытаются найти объяснение происходящему, – может быть, армия, поддержанная консерваторами, совершила в стране переворот? Есть и такие, которые надеются, что Гитлер, которого, по их мнению, просто дезинформировали, быстро во всем разберется и выпустит их отсюда. Те, кто видел фюрера в пансионате «Ханзельбауэр», отмалчиваются – они-то знают, что Гитлер их предал, но никак не могут понять почему. Человек, которому они помогли сделать политическую карьеру, который лично знаком с ними, который много раз запросто заходил к ним в гости в Коричневый дом, который отправил Рему теплое поздравительное письмо, – этот человек явился с револьвером в руках арестовывать их!

Пока в заключенных растут страх и бессильный гнев, Гитлер на вокзале выслушивает доклады эсэсовцев и министра Вагнера. Гесс, Геббельс и Лутце находятся здесь же. Операция проходит успешно, без малейших сбоев. Штурмовики, которых обвиняют в подготовке переворота, не подозревают об этом и безропотно позволяют арестовать себя. Время от времени, словно пытаясь убедить в этом присутствующих, Геббельс повторяет, что путч СА задавлен в зародыше, но всем уже и так ясно, что предлог уже больше не нужен. Операция сама себя оправдывает, поскольку она началась и, кажется, завершится успешно. Генерал фон Эпп, штатгальтер Баварии, старый офицер рейхсвера с лицом ястреба, который с самого начала поддерживал нацистов, по телефону заверяет Гитлера, что в Баварии все спокойно. Войска находятся в состоянии боевой готовности, но уже и так ясно, что их помощь не понадобится. Тем не менее канцлер может на них рассчитывать.

Фюрер решает вернуться в Коричневый дом, расположенный на Бринерштрассе, всего в нескольких сотнях метров от вокзала. Кортеж машин снова появляется на улицах. Он покидает Центральный вокзал незадолго до десяти часов. На улицах царит спокойствие. В густой, по-летнему красочной толпе выделяются белые рубашки мужчин, которые несут в руках свои пиджаки. В центре Мюнхена с его парками, дорогими магазинами, ресторанами и памятниками царит праздничная атмосфера, атмосфера летнего веселья. Машины проезжают мимо статуи курфюрста Максимилиана I, возглавлявшего во время Тридцатилетней войны Католическую лигу, когда смерть косила немцев, словно чума. Теперь другой лидер новой лиги, канцлер Гитлер, входит в Коричневый дом на Бринерштрассе. Здание охраняется эсэсовцами, а солдаты рейхсвера заняли позиции на соседних улицах. Тротуар перед Коричневым домом пуст – полицейские приказали пешеходам перейти на другую строну улицы.

Ровно в десять часов в субботу 30 июня Гитлер входит в штаб-квартиру партии. После короткого разговора с ним Геббельс, все это время следовавший за фюрером как привязанный, просит соединить его со штаб-квартирой Геринга в Берлине. Он произносит в трубку всего одно слово – «колибри».

Это означает, что убийцы в Берлине могут приступать к действиям.