Диссиденты - Александр Подрабинек Страница 39

В Москве меня усиленно искали. Алена Арманд весь день изображала мое присутствие в квартире – что-то говорила мне, переспрашивала, сообщала, что она уходит и еда в холодильнике. Прослушки исправно работали, и чекисты были удачно введены в заблуждение. Однако к концу следующего дня они заподозрили неладное. К Алене пришел участковый милиционер с проверкой паспортного режима, долго бродил по квартире, заглядывая во все помещения, спрашивал про посторонних. Посторонних в доме не было. Убедившись в этом, милиционер убрался восвояси, а скоро снялись со своего поста и чекисты. Два дня меня искали по всем московским знакомым, проверяя паспортный режим. Вернувшись из поездки, я нашелся сам. На квартире у Наума Натановича Меймана ^[36] проходила пресс-конференция группы «Хельсинки», я туда заявился и был подхвачен своей наружкой.

На этот раз никаких ужесточений не было. Более того, даже Свин со своей сменой стали вести себя аккуратнее, больше не задирались и не провоцировали на конфликты. Они сообразили наконец, что при желании я всегда скроюсь от них, а лишние неприятности по службе им ни к чему. Они больше не наступали мне на пятки, держались от меня на расстоянии нескольких метров и только в метро не отходили ни на шаг.

В метро им работать было сложно. В толкучке они легко могли меня потерять. Машины следовали по верху и не всегда успевали к моему выходу из метро. Так, я, например, убедился, что в будний день во время пробок я всегда приезжаю раньше их на «Преображенскую», если еду со стороны «Сокольников». Также они никак не могли меня встретить на машине, если я ехал на метро от «Фрунзенской» на «Ленинские горы». Для того чтобы сбежать от них, достаточно было, чтобы около выхода из метро меня ждала своя машина, а еще лучше – мотоцикл. Все эти варианты и некоторые другие я запланировал на будущие побеги.

Метро было неудобно им еще и тем, что радиосвязь у них работала только на станциях. В перегонах между остановками они никак не могли координировать свои действия. Видимо, не работали и прослушки. Как-то в перегоне между двумя станциями рядом со мной встал Пончик и, странно помявшись, поглядывая искоса на напарника и немного смущаясь, спросил, нет ли у меня почитать Солженицына.

Я задумался. Это не было похоже на провокацию. К тому же после стольких обысков изъятие у меня еще одной книги Солженицына вряд ли считалось бы большой оперативной удачей. Я поверил Пончику. Мы договорились, что я принесу ему что-нибудь в следующую его смену. Через день, когда я в его смену ехал в метро, я обнаружил, что за мной следует только Пончик. Не знаю, под каким предлогом он уговорил своих коллег остаться в машине, но он был один, и на перегоне между двумя станциями я передал ему «Раковый корпус» Солженицына. Он тут же спрятал ротапринтное издание под пиджаком. Примерно через неделю при таких же точно обстоятельствах он вернул мне книгу обратно. Сказал, что понравилось и он не понимает, почему она запрещена, «ведь в ней нет ничего такого».

Я обещал ему другие книги, но обещание выполнить не удалось – слежку за мной вскоре сняли, а месяца через полтора арестовали. С Пончиком мы виделись еще один раз. Он был в группе захвата, которая меня задерживала. Что делать, книги книгами, а служба службой. Наверное, так говорил он сам себе, конвоируя меня в КПЗ.

Устроенная за мной конвойная слежка была хорошим испытанием на психологическую устойчивость. Со стороны это выглядело, конечно, дико. Меня показывали иностранцам как достопримечательность. Один профессор, юрист из США, увидев все это своими глазами, сказал, что в США такого никто не потерпел бы.

– А что бы вы сделали на месте Подрабинека? – спросили его.

– Я бы обратился в полицию.

– А если бы это не помогло?

– Я бы достал револьвер и стал отстреливаться, – не раздумывая ответил профессор права.

У меня револьвера не было. Наше сопротивление было ненасильственным. Может быть, поэтому таким долгим.

Ко всему постепенно привыкаешь, через какое-то время и слежка перестает сильно беспокоить. Иногда мы пытались жить «обычной» жизнью. Как-то Зинаида Михайловна Григоренко, когда я был у них дома, предложила Петру Григорьевичу и мне пойти в кино. Это было так необычно, я даже не помнил, когда был в кино последний раз. «Нельзя же все время бороться за демократию», – пошутила Зинаида Михайловна. Мы пошли на какой-то фильм в кинотеатре «Фитиль» на Фрунзенской набережной, поблизости. Моя слежка – за нами. На обратном пути разыгралась чудесная сцена. Петр Григорьевич вдруг остановился, повернулся к чекистам и, безошибочно определив среди них старшего, начал отчитывать его с совершенно генеральскими интонациями. «Ну вот что ты ходишь за ним? – кивая головой на меня, выговаривал чекисту Петр Григорьевич. – Кусок лентяя! Ты себе работу поприличнее не можешь найти?» Оперативник, почувствовав начальственный голос, мялся и глупо улыбался, как школьник, вышедший отвечать к классной доске, но не выучивший уроков. Петр Григорьевич еще что-то бурчал всю дорогу до дома, а гэбэшники шли на почтительном расстоянии и генералу не перечили.

Последний раз КГБ устроил за мной такую навязчивую слежку весной 1988 года, когда мы уже издавали газету «Экспресс-Хроника», а коммунизм зашатался по всей Восточной Европе, где до его окончательного крушения оставалось полтора года.

Они появились у меня за спиной 27 марта – в тот день, когда в газете «Советская Россия» была напечатана большая пасквильная статья обо мне под заголовком «Оборотни не любят света». Двумя неделями раньше в той же газете было напечатано антиперестроечное письмо Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами». До 5 апреля, пока в «Правде» не была опубликована ответная статья А.Н. Яковлева, все затаились, ожидая сворачивания перестройки. Тут-то КГБ и подсуетился со своими инициативами. Как и десять лет назад, гэбэшники не скрывали своего присутствия. В тот день мы раздавали очередной выпуск «Экспресс-Хроники» около метро «Кропоткинская». В общественном туалете на Гоголевском бульваре два чекиста вломились следом за мной в кабинку и устроили драку. До чего же неудобно драться в кабинке общественного туалета, особенно когда одет не по форме! Сопровождавший меня специально на случай чего-нибудь непредвиденного молодой сотрудник нашей газеты Дима Пергамент стоял, парализованный от страха, – он тупо смотрел, как я отбиваюсь от двух чекистов, и ничем мне не помог.

В тот же день я показал слежку своему восьмилетнему сыну Марку, который пришел в восторг от того, что за нами идут люди, которые поворачивают не туда, куда нужно им, а туда, куда нужно нам. Перед каждым поворотом он оборачивался и приманивал их, как собачек, безмерно радуясь их послушанию. Закончился этот чудесный день дракой с чекистами на лестнице дома, в котором жил московский журналист Володя Пименов. На этот раз я был выше их на половину лестничного пролета и успешно отмахался ногами, тем более что из квартиры на лестничный шум выскочил помогать мне и сам Володя.

С тех пор прямых столкновений с чекистами у меня, кажется, не было. Они еще не раз пакостили мне по своему обыкновению, но ни конвойной слежки, ни брутальных сцен больше не устраивали. Хотя и насовсем из виду не пропадали.