Хельмут Ньютон. Автобиография - Хельмут Ньютон Страница 39

Я также работал для журнала Queen, поистине революционного издания. Владельцем журнала был Джослин Стивенс, а главным художником – Вилли Лэнделс, который стал одним из моих лучших друзей. Редактором отдела мод, с которой я много сотрудничал, была леди Клэр Рэндлшэм, моя старая знакомая по работе в Vogue во время первого приезда в Лондон; теперь мы с ней тоже подружились.

Моя работа стала пользоваться определенной известностью в деловых кругах, что доказывает важность репутации, приобретенной в редакциях модных журналов. Вы можете делать превосходные рекламные фотографии, но если на них не стоит ваше имя, кто об этом узнает? Кому будет до вас дело? У рекламы того времени не было престижа и влияния, присущего редакционной работе. Одной из замечательных особенностей французского Vogue было то, что, несмотря на очень низкую оплату (150–200 франков за полосу), нам предоставляли полную свободу действий. 1960–1970-е годы были самыми творческими для модной фотографии. Нам не требовалось много денег, чтобы с воодушевлением заниматься своей работой.

Летом 1964 года Courreges представил коллекцию, которая произвела фурор. Я работал с Клэр Рэндлшэм над коллекциями высокой моды для журнала Queen. Как проницательная журналистка, Клэр решила игнорировать все остальные дома моды и сосредоточиться только на Courreges. Это был огромный шанс и настоящая сенсация.

Разумеется, существовало понимание по вопросу о том, что я не буду раскрывать подробности своей работы для Vogue сотрудникам другого журнала, и наоборот. Когда вышли журналы со статьями о коллекциях высокой моды этого сезона, Франсуаза де Ланглейд, главный редактор французского Vogue, вызвала меня в свой кабинет. Она была в ярости, в настоящем бешенстве. Когда я вошел, Франсуаза швырнула на стол журнал Queen и спросила: «Хельмут, что это значит?» Я ответил: «Вы знаете, я не заключал контракта с вами, хотя и работаю для Vogue». – «Но вы должны были сообщить мне, что собираетесь делать! – сказала она. – Вы должны были поставить меня в известность!» – «Ничего подобного, – ответил я. – Я не обсуждаю свою работу для вас и французского Vogue с кем-либо еще и не собираюсь раскрывать вам идеи, разработанные в редакциях других журналов». Последовала бурная ссора. В итоге я оказался на улице и на два года нашел убежище в журнале Elle, где подружился с замечательным редактором раздела моды Клодом Брюйе.

Два года спустя, когда Франсуаза де Ланглейд уехала в Нью-Йорк, главным редактором стала Франсин Крисент, пригласившая меня вернуться во французский Vogue. Меня не нужно было долго убеждать, и с того момента до начала 1980-х годов я работал в этом журнале.

Шестидесятые годы были золотым временем для фотографов. Это был очень насыщенный период, с массой творческих возможностей, да и расценки начали повышаться.

Я заложил наш дом в Австралии и приобрел квартиру в одном из старейших парижских районов Марэ. Это была удивительно романтичная историческая часть Парижа, населенная пьяницами, клошарами и проститутками. Наши французские друзья считали, что мы сошли с ума, решив купить квартиру в таком месте, но мы любили его. (Кстати, вскоре после нашего переезда парижские власти повысили статус этого района, и он стал модным.)

В 1963 году, когда мать Джун впервые приехала из Австралии навестить нас, квартира еще даже не была меблирована. Наши друзья спали на полу на матрасах. Мод прибыла в Ле-Бурже, мы забрали ее из аэропорта. Мы въехали в нашу часть города, она смотрела на узкие, мрачные улочки и здания, которые казались нам очень живописными, и старалась скрыть потрясение. «Это здесь ты живешь, Джуни? – спросила она. – Это здесь ты живешь, Хельми? Ахх!» Можно было догадаться, что она не хотела говорить: «Боже мой, что за ужасное место! Как им пришло в голову?»

...