Николай Клюев - Сергей Станиславович Куняев Страница 39
Николай Клюев - Сергей Станиславович Куняев читать онлайн бесплатно
Таким предстаёт «религиозный шулер, литературный и нелитературный вор» на страницах нового брихничёвского журнала. А в третьем номере Брихничёв печатает беседу с Клюевым под названием «Богоносец ли народ?», где Клюев в чрезвычайно резких тонах отзывается о веховцах и их взглядах на русский народ и полемизирует с Владимиром Соловьёвым. И ни малейшей идеализации народа ни в клюевских словах, ни в клюевском тоне.
«Указывают на народ — богоносец… Как будто не путём самосознания, не путём страдания совершенствуется нация…
Это Соловьёв говорил?
Я не согласен с Соловьёвым… Это — суеверие…
На самом деле народ — Дракон. (На самом деле — Дагон. Брихничёв плохо услышал. — С. К.)
Земля — злое, тёмное божество…
И плен земли самый страшный…
Недаром в древности земле приносили человеческие жертвы. Дагон…
Пахарь постоянно зависит от земли…
Молятся они во время засухи не Богу, а Духу земли…
Какой же тут народ богоносец?!
А к палке привыкнуть не большая заслуга… Терпение…
Чтоб они треснули с этим терпением… Ставят в заслугу целой нации, что она к палке привыкла…
Какое суеверие, Господи!
Барыня вывела собачку на цепочке и смотрит, как она гадит…
Так и они, называющие народ богоносцем, видят народ на цепочке и смотрят, как он гадит, и умиляются…
Читаю книги и думаю, что они плетут…
Конечно, отнимая от народа этот чин — богоносца, нельзя заключать, что он и свинья, и скотина…
Но нечего и болтать про то, чего не знаешь… А между тем ни один из них не объявится — „меня за умного считайте или за дурака, а я ничего не знаю“.
Тогда бы всем легче стало… Впрочем, я не знаю, какого бога они разумеют…
Того, кто сам ходит…
Или которого на руках носят…
Может быть, у них, у Булгаковых да Бердяевых, такой бог и есть, которого носить надо…»
С этой речью впрямую перекликается клюевская «Святая быль», где «други-воины» навещают на земле «добра-молодца», что сам был из их рати небесной: «Моё платье — заря, венец-радуга, перстни-звёзды, а песня, то вихори, камню, травке и зверю утешные…» Слетев звездой на «землю святорусския — матери», он, человеком став, — «всем по духу брат с человеками разошёлся… жизнью внутренней…». И вещает — в чём суть этого разлада:
Так видится русский человек ангелу во плоти, который знает, что творит «навет», и «навет» этот «чутко слушают» его друзья, и отвечают по достоинству: возвращают «друга» в небесные выси:
Не прижившийся среди людей, при всей любви к «земле святорусския», вернулся в родную обитель. А за навет — рассечённая плоть.
* * *
…Ещё в сентябре Клюев писал Василию Гиппиусу, также привлекая его к сотрудничеству в новом журнале: «Здесь очень хорошие люди около журнала „Новое вино“». Но ознакомившись с брихничёвским «посланием», резко отстранился от бывшего друга и в письме издателю К. Некрасову просил снять посвящение Брихничёву над «Святой былью» в готовящемся издании «Лесных былей», а 22 мая 1913 года написал Брюсову: «Дорогой Валерий Яковлевич, я получил письмо от Брихничёва, в котором он выражает сожаление о том, что написал Вам обо мне и 800 экземплярах „Сосен перезвона“. Дело объясняется очень просто, и к нему я никакого касательства не имею. С Брихничёвым я порвал знакомство, так как убедился, что он смотрит на меня как фартовый антрепренёр на шпагоглотателя — всё это мне омерзительно, и я не мог поступить иначе».
Стараниями Брихничёва ещё одно произведение — стихотворение в прозе «За столом Его» появится в одесском альманахе «Солнечный путь», и на этом их контакты прервутся раз и навсегда.
А в октябре Клюев знакомится с Алексеем Николаевичем Толстым, который два вечера подряд слушает его стихи, боясь пошевельнуться.
«Его стихи более чем талантливы», — писал Толстой Некрасову. С подачи Алексея Николаевича издатель принял к печати «Лесные были». И в том же году состоялось знакомство Клюева с Сергеем Антоновичем Клычковым.
Красавец цыганистого вида, тончайший лирик, увлечённый славянской мифологией (увлечение ею переживали многие из тогдашних поэтов — да у Клычкова была в стихах та песенная органика, которой в помине не было у многих из них, как и у того же Городецкого) — он сразу стал одним из близких Клюеву людей в холодном и неуютном столичном мире. Его первые книги «Песни» и «Потаенный сад» не пришлись по душе ни Блоку, ни Гумилёву — а Клюев их принял сразу же. При том, что сам Клычков напрочь отвергал советы иных «доброжелателей» подражать Клюеву («…Я, право, не знаю, что надо сделать, чтобы идти по тропе Клюева», — писал он Борису Садовскому). Для Николая он стал драгоценным другом и собеседником.
Клюев, Клычков, Карпов… Позже их вместе с Александром Ширяевцем, Сергеем Есениным и Алексеем Ганиным назовут «новокрестьянскими поэтами». На самом деле это было явление поэтов Русского Возрождения, становление уникального направления в русской литературе, второй жизни которого отечественный читатель дождётся лишь к середине 1960-х годов.
…А тогда шло бурное обсуждение «Братских песен».
«Клюев — это настоящий, Божьей милостью поэт — самобытный, сочный, красочный, с интересным религиозно-философским мировоззрением и чистым откровенным цветением души. „Братские песни“ по образности и одухотворённости изумительны» («Воскресная вечерняя газета»).
«Песни Клюева — явление весьма незаурядное, глубоко вдохновенные, стихийно-яркие, оригинальные. Это — поэзия новых, освободительных настроений в народе» («Современное слово»).
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments