Под пулеметным огнем. Записки фронтового оператора - Роман Кармен Страница 39

Бомбардировщик, подрагивая, катил по неровному травянистому полю к старту. Видно было, как из укрытий выруливали другие самолеты. Через несколько минут мы уже были в воздухе, и я, взглянув на землю, увидел, как звеньями взлетают самолеты нашей эскадрильи. Группа из двенадцати машин вскоре шла сомкнутым строем крыло к крылу. В наушниках прозвучал голос Агуреева: «Идем на истребительный аэродром, там примем прикрытие». Мы шли с набором высоты навстречу легким белым облачкам. Над аэродромом, который появился под нами, бомбардировщики сделали круг. По широкому полю бежали крохотные птички, свечой взмывали они навстречу бомбардировщикам и, круто развернувшись, пристроились чуть в стороне над нами.

Группа бомбардировщиков Пе-2, прикрываемая одиннадцатью истребителями МиГ, должна была, пройдя через линию фронта, нанести удар по скоплениям немецкой пехоты, разгромить мотоколонну, которая движется по шоссе в районе города Демянска. О движении этой колонны час тому назад по радио сообщил самолет-разведчик.

Уже близка линия фронта. Далеко под нами на небольшой высоте шла навстречу группа самолетов, возвращавшихся после бомбардировки. Несмотря на большую разницу в высотах, ведущие обменялись лаконичным боевым приветствием — покачиванием крыльев.

«Проходим линию фронта», — услышал в наушниках голос Агуреева. С высоты двух тысяч метров раскрывалось поле боя. Линию фронта можно узнать по вспышкам орудийных выстрелов, разрывам снарядов. Стреляет тяжелая артиллерия. Это похоже на чирканье крохотных спичек. Маленькие огненные запятые.

Видно было, как на проселочных дорогах немецкие машины шарахались в сторону при появлении наших самолетов. Солдаты мчались врассыпную к лесу, видно, нервы гитлеровцев уже не выдерживают гула советских моторов. О, как мне знакомо было чувство, которое они испытывали сейчас там, на земле!

Куда девалось ощущение страха перед этим прыжком в неизвестность, чувство, которое владело мною еще каких-нибудь полчаса назад? Сейчас оно уступило место ощущению огромного счастья. Кажется, я даже запел, но спохватился: «Ларингофон…» Смотрел налево, направо. По обе стороны от меня в воздухе неслись похожие на торпеды скоростные самолеты, за стеклянными рубками я видел лица летчиков, штурманов, сосредоточенные, серьезные. Встретившись на мгновение взглядом, мы обменивались кивком головы. И еще было чувство гордости от того, что я — среди этих спокойно и мужественно делающих свое дело людей. Да, я гордился, что с ними шел в бой!

* * *

Наушники молчали, командир корабля был безмолвен. После того как пролетели линию фронта, была только одна фраза, обращенная ко мне: «Не забывайте наблюдать за небом. Истребители истребителями, а за небом смотрите все время». Потом он замолчал. И я молчал. Под нами были золотые осенние леса, много озер, больших и малых, деревушки. В который раз проверил свое хозяйство: камера справа, под правой рукой на полу, в любой момент могу ее поднять, пружина заведена; кнопка запуска камеры, установленной в бомболюке, — с левой стороны. Самое главное — рукоятка, к которой часто прикасаюсь. По сигналу командира корабля потяну эту рукоятку на себя, и весь груз, находящийся в бомболюках нашей машины, оторвавшись от бомбодержателей, пойдет вниз.

Под левым крылом вдалеке появился город Демянск. Очевидно, до цели уже недалеко…

— Зенитка, — услышал я в наушниках спокойный голос пилота. Быстро кинул взгляд вниз и увидел четыре вспышки. Это был уже второй пристрелочный залп батареи по ведущему. Машина капитана Асаулова сделала резкий скользящий рывок направо, четыре черных клубка разрывов повисли у нас слева по борту. Маневр ведущего повторили все самолеты нашей группы. И сразу небо вокруг самолетов покрылось черными дымками разрывов. Сначала яркая искра разрыва, затем — черный клубок. Я снял группу самолетов, летящую через завесу зенитного огня. Но тут же меня начало тянуть наверх. Это мы перешли в пикирование. А вслед за этим меня вдавило в сиденье. Это Агуреев задрал машину и пошел вверх. И снова бросок вправо, и снова вниз, и опять влево. Немцы хотят, чтобы мы напоролись на зенитные разрывы. Дымные клубки возникают впереди и несутся нам навстречу. В кабину врывается запах порохового дыма.

В наушниках голос командира корабля: «Внимание, выходим на цель. Смотрите, у подполковника горит правый мотор». Справа от нас шел в строю командир полка подполковник Забелин. Я повернулся на сиденье, но машины Забелина уже не увидел. Он, развернувшись, потянул с горящим мотором обратно за линию фронта. И тут произошло нечто неправдоподобное — после невыносимых, сумасшедших рывков, пикирований и «свечей» вся группа бомбардировщиков замерла в безукоризненно ровном боевом строю.

Услышал команду: «Приготовьтесь, следите за моей рукой». На соседних кораблях открылись бомболюки. Тут я понял, как сложна моя задача. Ведь я должен ручной камерой снять бомбы, падающие из соседних кораблей, но почти одновременно нужно спустить груз бомб. А если мои бомбы будут сброшены одновременно с бомбами других самолетов? Случилось непредвиденное: встречный воздушный поток поднял наш самолет метров на десять, и бомбы на соседних машинах оторвались вне поля моего зрения. Нужно, чтобы они были чуть выше меня. Но, главное, конечно, не съемка, а бомбометание. Мне оказано огромное доверие, меня посадили на место штурмана. Прежде всего сбросить груз бомб…

— Внимание! — вновь услышал в наушниках. Рука командира корабля поднялась. Я взялся за рукоятку. Он опустил руку, и я плавным движением потянул ручку на себя, успев нажать кнопку, включить мотор камеры, находящейся в бомболюке. Главная задача выполнена. Сейчас с ручной камерой делать нечего, разве что снять еще раз строй кораблей. Словно в подтверждение моей мысли голос командира корабля в наушниках: «Смотрите за небом. Будьте очень внимательны. Истребители противника атакуют обычно на обратном пути». Отложив камеру в сторону, я повернулся на сто восемьдесят градусов и взялся за рукоятки пулемета, освободив его от креплений.

Тут снова почувствовал, что неистовая сила потянула меня от сиденья. Земля быстро летела навстречу. В обратный путь пойдем на бреющем полете. Во всем теле — ужасная усталость. Организм перенес непривычные, сильнейшие перегрузки во время противозенитных маневров корабля. Но было чувство радости. Теперь мы шли почти над самой землей. На этой высоте скорость самолета особенно ощутима. «Прошли линию фронта», — сказал Агуреев. Наши истребители отвалили в сторону, пошли на свой аэродром. Стремительный полет на небольшой высоте доставлял истинное наслаждение. Мы буквально скользили по поверхности земли, так что когда впереди была колокольня, пилот приподнимал машину, и мы горкой переваливали церквушку.

Передние пошли на посадку, вот и наша очередь садиться. Колеса коснулись земли. И снова долгое выруливание по неровной травянистой поверхности полевого аэродрома, вот наше место, вижу улыбающиеся физиономии Халушакова, Рубановича, самолет развернулся, остановился, пилот выключил моторы. Тишина. Удивительная тишина! Невольно закрыл глаза и откинулся на сиденье в полной неподвижности. Несколько секунд просидел молча, с закрытыми глазами.

Как же я устал! Но ведь сегодня почти ничего не снял. Отчего такое ощущение счастья? Что ж, полечу еще раз, нужно несколько раз вылетать, чтобы снять все, как задумано. Сегодня перешагнул через самый для себя тяжелый рубеж — освободился от чувства страха. Сейчас трудно даже поверить, что этот страх был, что он давил на мозг, сжимал сердце.