Мария Каллас - Клод Дюфрен Страница 39

Висконти, в свою очередь, превзошел самого себя как режиссер-постановщик. Он приложил все усилия, чтобы его лучшая исполнительница засверкала всеми гранями своего таланта, а произведение Беллини погрузило зрителей в состояние романтической меланхолии.

Как уже говорилось, лучшие дни для певицы и режиссера все еще были впереди. Для постановки «Травиаты» Висконти использовал поистине кинематографические приемы. Он выделил элементы, на которые, как правило, в опере не обращали внимания. Однако самое главное, он построил на сцене нечто вроде ларца для Марии, в котором она выглядела редкой драгоценной жемчужиной.

Висконти не делал секрета из своих задумок. Позднее он рассказал: «Я поставил «Травиату» для нее так, как это себе представлял. Надо служить Каллас. Лила де Нобили перенесла вместе со мной действие оперы в 1875 год, в конец девятнадцатого века. Почему? Потому что Марии будут необычайно к лицу костюмы той эпохи. Затянутая в узкий корсет, высокая и стройная, в платье, подчеркивающем талию, с турнюром и длинным шлейфом она будет неотразимой…»

Мария создала на сцене потрясающий воображение женский образ, трепетный и чрезвычайно обольстительный. Как никакая другая актриса, она сумела полностью перевоплотиться в Виолетту, трогательную героиню мелодрамы, прозванную «Дамой с камелиями», как в романе Дюма-сына. В ней объединились певица и актриса, что позволило публике почувствовать одновременно страсть, нежность и хрупкость этого персонажа. В вокальном плане роль потребовала самого высокого мастерства исполнительницы, поскольку каждый акт оперы звучал в разной тональности. Однако Мария преодолела все препятствия, чтобы донести до зрителей правду Виолетты.

Певица охотно делилась секретами своего мастерства во время исполнения этой оперной партии: «Я попробовала показать болезнь Виолетты в самом звучании голоса; ведь прежде всего она была больной, не правда ли? Все дело в дыхании. Нужна очень здоровая глотка, чтобы так долго говорить и петь усталым голосом. Критики заявили: «Каллас устала; ее голос устал…» Именно такое впечатление я и хотела произвести… Как в своем состоянии Виолетта могла обладать мощным, высоким, полным голосом? Это было бы смешно».

Висконти открыто демонстрировал свою преданность Каллас. Во время репетиций он делал все, чтобы певица выглядела в самом лучшем свете. Поведение мэтра вызывало неодобрение ди Стефано, партнера оперной дивы. В особенности когда в день премьеры Мария, как она часто это делала, выходила одна на поклон к зрителям. Впрочем, недруги певицы отнюдь не дремали и не думали складывать оружие, что подтверждалось свистом, звучавшим не один раз. Певица до сих пор прислушивалась к подобным выходкам недоброжелателей, несмотря на то, что ее выступление сопровождалось громом аплодисментов.

Мария беспрекословно выполняла все указания Висконти, что нисколько на нее не походило и противоречило ее вспыльчивому нраву. Как мы уже знаем, Менегини в своих воспоминаниях постарался преуменьшить влияние режиссера на его жену. В частности, Менегини писал: «Он хотел, чтобы в момент смерти Виолетта была в маленькой шляпке. Мария же считала, что она будет нелепо выглядеть в ней. Мне пришлось вмешаться и убедить Марию уступить, чтобы ублажить его… На премьере, когда приближался роковой момент, Мария, не прерывая пение, изящным движением бросила шляпку в угол. Висконти, сидевший рядом со мной в зале, воскликнул: «Ах, мерзавка! Она заплатит мне за это!» По окончании спектакля он бросился с упреками к Марии, но так ничего и не доказал ей».

К несчастью, журналисты хорошо рассмотрели, что умирающая Мария — Виолетта оставалась в шляпке до самого конца оперы. Один из них даже громко возмущался по этому поводу, и он был далеко не одинок в критике новаторских идей режиссера-постановщика. Перенесение действия в другую историческую эпоху вызвало многочисленные замечания. Ясно, что Висконти нарушил традиции оперного искусства, которое без него и других его последователей было бы обречено на вымирание.

Что же касается Марии, то заканчивавшийся оперный сезон подтвердил ее успех в «Ла Скала». Отныне миланская публика уже не могла жить без певицы. В свою очередь, и Мария решила поселиться в столице Ломбардии. Дом на улице Буонарроти, обустроенный Баттистой под высоким руководством супруги, имел некоторое сходство с королевским дворцом из сказок «Тысячи и одной ночи». И все же — признак эволюции во вкусах дивы — позолота уже не столь резко бросалась в глаза, как в Вероне, менее вызывающе выглядела роскошь, несмотря на то, что скопление разнородных дорогих предметов и вещей придавало отдельным комнатам вид блошиного рынка для миллионеров. В своем новом жилище Каллас принимала гостей, как настоящая королева, в которую она и в самом деле превратилась благодаря теперь уже безупречной фигуре и изысканной одежде, сшитой на заказ у Бики, внучки композитора Пуччини. Принадлежащий Бики дом моделей, один из самых известных в Италии, внес свой вклад в чудесное преображение Марии. По мере того как певица примеряла новые наряды, сшитые исключительно для самых стройных женщин, она утверждалась в желании еще больше похудеть и лишние килограммы улетучивались сами собой.

Возможно, примадонну по-прежнему терзали сомнения и мучили старые комплексы, но она тщательно скрывала это от публики.

По поводу Тебальди певица высказалась со всей своей язвительной резкостью: «Может ли она один вечер петь Лючию, в другой — Виолетту, а третий — Джоконду, да еще в следующий день — Медею? Нет! Тогда не говорите мне о том, что мы с ней соперницы. Сравнивать нас — это все равно что сравнивать шампанское и кока-колу!»

Впрочем, Мария еще не раз вспомнит о Тебальди. В результате постоянных переговоров, которые вел ее супруг, Каллас подписала контракт с молодыми продюсерами Кэрол Фокс и Лоуренсом Келли из чикагского оперного театра на выступление сразу в нескольких спектаклях. «Вы должны пригласить Ренату Тебальди, — посоветовала Мария. — Так ваша публика получит возможность сравнить нас, а ваш оперный сезон увенчается еще большим успехом».

В самом деле, в тот 1955 год Тебальди выступила только один раз на сцене «Ла Скала». Добровольный уход в тень певицы с мировым именем можно расценивать как признание превосходства Каллас. Действительно, в тот момент вокальные данные Марии, едва ли не превышавшие человеческие возможности, давали ей бесспорное преимущество. Несмотря на то, что у Тебальди по сравнению с Каллас был не столь обширный репертуар, все же не следует забывать, что кристальная чистота и совершенное владение голосом позволяли называть эту певицу одной из самых великих оперных исполнителей XX века. В вокальном плане у нее не было причин завидовать Марии. Каллас превосходила ее за счет разнообразия своих ролей и мастерства, свойственного драматической актрисе.

Отправившись в Чикаго на непродолжительный срок, Мария вновь обрела здесь своих горячих поклонников. Так же как и в прошлом году, публика была в восторге от ее выступлений и не скупилась на комплименты. Мария принимала знаки зрительского признания, как королева похвалу своих вассалов.

«Есть справедливость, — заявила певица в одном интервью. — И она восторжествовала. Бог есть. Он коснулся меня своим перстом».