На парусниках «Надежда» и «Нева» в Японию. Первое кругосветное плаванье российского флота - Иван Крузенштерн Страница 39

Судя по островитянам, бывшим на корабле нашем, нельзя сравнивать их по наружному виду с нукагивцами, в рассуждении которых составляют они безобразную породу людей. Они ростом меньше и телосложением нестатны, цветом гораздо темнее и тело не распещрено почти совсем узорами, которые столь много украшают нукагивцев. Из всех виденных нами овагийцев не было почти ни одного, который не имел бы на теле пятен, долженствующих быть следствием их любострастной болезни или неумеренности в употреблении напитка кава; но сия последняя причина не может относиться к беднейшей части жителей. Сколько превосходят нукагивцы в физическом отношении овагийцев, столько казались нам сии превосходящими южных своих соседей умственными способностями.

Частое обращение их с европейцами, из коих, а особливо из англичан, находятся несколько на островах сих, способствовало непременно к тому весьма много. Бодрость, проворство и живость в глазах приметили мы более или менее во всех тех, которых имели случай видеть. Овагийцы строят лодки свои и плавают на них гораздо искуснее нукагивцев, которые вообще не имеют в том навыка. Помещенное в путешествии Кука некоторое количество слов показывает величайшее сходство языков, коими говорят жители островов Сандвичевых и Мендозовых. Судя по оному, надобно бы думать, что они могут разуметь друг друга совершенно. Но дикий наш француз не понимал овагийцев вовсе и потому не мог служить там толмачом.

Несколько английских только слов, выговариваемых островитянами довольно ясно, способствовали нам много к уразумению их некоторым образом. Дикий француз, который не разумел, может быть, языка сих островитян по великой разности в выговоре, возымел об овагийцах столь худое мнение, что раскаялся даже в своем намерении поселиться между ними… Он просил меня при сем взять его с собою. Хотя я и имел довольную причину наказать его за худой против нас на Нукагиве поступок, однако не мог не согласиться на его просьбу, предвидев явно, что он между сими островитянами по свойствам своим будет еще презреннее и несчастнее, нежели на Нукагиве.

На рассвете следующего дня поплыли мы к южной оконечности острова Оваги. По описанию Кука, должна находиться на оной великая деревня, из коей привезено было ему множество жизненных потребностей. Я надеялся как здесь, так и на юго-западной стороне острова получить оные с толикою же удобностью. В 11 часов обошли мы сей Мыс. Он приметен тем, что оканчивается великим тупым утесистым камнем и окружен на несколько сот саженей утесистым каменистым рифом, о который разбиваются волны с великим шумом.

Как скоро усмотрели мы вышеупомянутую деревню, тотчас легли в дрейф в двух милях от берега. Не прежде, как по прошествии двух часов, пришли к нам две лодки. Первая привезла большую свинью, весом около двух пудов с половиною. Мы обрадовались тому немало, и я назначил уже оную для завтрашнего воскресного служителей обеда, но увидев после, что и сей единственной, привезенной к нам свежей пищи купить было не можно, чувствовал сугубую досаду. Я давал за свинью все, что только возможность позволяла. Привезший оную отказывался от лучших топоров, ножей, ножниц, целых кусков ткани и полных пар платья и желал только получить суконный плащ, который бы покрывал его с головы до ног, но мы не были в состоянии дать ему оного.

На другой лодке могли мы выменять малого поросенка, составлявшего всю свежую провизию, полученную нами с трех приходивших лодок. Приезжавшая при сем очень нарядная и бесстыдная молодая женщина, которая говорила несколько по-английски, имела одинакую со вчерашнею участь. Сегодняшняя неудачная с островитянами мена удостоверила нас, что без сукна, которого требовали они даже за всякую безделицу, не можем ничего получить и в Каракакоа, где, как в месте пребывания овагийского короля, известного Тамагама, живут роскошнее; следовательно, и жизненные потребности гораздо дороже. Сколь великая, по-видимому, произошла в состоянии сих островитян перемена в десяти– или двенадцатилетнее только время! Тианна ^[62], которого взял с собою Мерс в Китай в 1789 г., в бытность свою в Кантоне, желая узнать о цене какого-либо товара, обыкновенно спрашивал: сколько должно дать за то или другое железо?

Целый год уже находился он беспрестанно с европейцами; но вкорененная в нем привычка высоко ценить железо все еще оставалась. Ныне, кажется, овагийские жители металл сей почти презирают. Они едва удостаивают своего внимания и нужнейшие вещи, сделанные из оного. Ничем не могли они быть довольны, если не получали того, что служило к удовлетворению их тщеславия. Не видев более ни одной шедшей к нам лодки, поплыли мы под малыми парусами вдоль юго-западной стороны сего острова; потом в 6 часов начали держать к югу, дабы на время ночи удалиться от берега.

Хотя я и очень мало имел надежды запастись здесь свежею провизией, однако не хотел в том совсем отчаиваться до тех пор, пока не испытаем того у западного берега и в близости Каракакоа. В сем намерении приказал я в час пополуночи поворотить и держать к северу. Густой туман покрывал весь остров. В 8 часов зашел ветер к северу и сделался так слаб, что если бы и был попутный, то и тогда не имели бы мы надежды приблизиться к Каракакоа. Сие неблагоприятствовавшее обстоятельство и неизвестность, получим ли что и в Каракакоа, побудили меня переменить намерение. Я решился, не теряя ни малейшего времени, оставить сей остров и направить путь свой на Камчатку, куда следовало прийти нам в половине июля. Но прежде объявления о таковом моем намерении, приказал я доктору Эспенбергу осмотреть всех служителей наиточнейшим образом.

Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау

К счастью, не оказалось ни на одном ни малейших признаков цинги. Если бы приметил он хотя некоторые знаки сей болезни, тогда пошел бы я непременно в Каракакоа, невзирая на то, что потерял бы целую неделю времени, которое было для нас драгоценно, ибо при перемене прежнего плана обязался я прийти в Нагасаки еще сим же летом, что по наступлении муссона долженствовало быть сопряжено с великими трудностями. О намерении моем идти немедленно в Камчатку и о причинах, к тому меня побудивших, объявил я своим офицерам. Три месяца уже питались мы одинаковой со служителями пищею. Все они радовались, уповая скоро прийти в Каракакоа; все ласкались уже надеждою получить свежие жизненные потребности, но, при всем том, сия перемена не произвела ни в ком неудовольствия. Капитан Лисянский, которому не было надобности столько дорожить временем, вознамерился остановиться на несколько дней у Каракакоа и потом уже продолжать плавание свое к острову Кадьяку.

В 6 часов вечера находилась от нас южная оконечность Оваги NO 87°, восточная сторона горы Мауна-Ро NO 52°. Посредством сих двух пеленгов определили мы пункт нашего отшествия, который означен на Ванкуверовой карте под 18° 58´ широты и 156° 20´ долготы. После маловетрия, продолжавшегося несколько часов, настал свежий ветер от востока и разлучил нас с сопутницею нашею «Невою». Я направил путь свой к SW, потому что имел намерение плыть к параллели 17° до 180° долготы западной. К сему побуждался я, во-первых, тем, что между 16° и 17° широты дуют пассатные ветры свежее, нежели между 20° и 21°; во-вторых, что сей курс есть средний между курсом капитана Клерка, путешествовавшего в 1779 г. ^[63], и курсом всех купеческих кораблей, плавающих в Китай от островов Сандвичевых. Последние идут обыкновенно по параллели 13° до самых Марианских островов. Новое на таком пути нашем открытие могло быть не невозможным.