Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Иван Новохацкий Страница 39

Как потом стало известно, старшим там был румынский полковник. Нас встретили довольно враждебно, пришлось дать в воздух несколько очередей из автоматов и ручного пулемета, который у нас всегда был с собой. Румыны поняли, что с нами силой не договоришься, хотя их было раза в четыре больше, чем нас, а то и больше. Очевидно, этот обоз отступал вместе с немецкими войсками, не зная, что Румыния капитулировала и объявила войну Германии.

Мы потребовали от румынского полковника безоговорочной капитуляции, и я приказал ему построить всех своих подчиненных. Полковник попытался было что-то возражать, но мы не знали румынского языка, а он и его подчиненные — русского. Пришлось объяснять на солдатском жаргоне.

Мои разведчики быстро разоружили полковника и офицеров и арестовали их. Все солдаты обоза были построены, у них были изъяты оружие и боеприпасы. Кто-то из румынских солдат немного знал русский язык, как оказалось, он был молдаванин. Ему объяснили, что Румыния капитулировала и объявила войну Германии, предложили, чтобы он сообщил об этом всем своим солдатам. Те, узнав о происшедших событиях, весело загудели. Я объяснил нашему «переводчику», чтобы из своих солдат он назначил охрану и ждал подхода наших войск.

Мы потребовали, чтобы нам показали лошадей. Загудели румынские офицеры со своим полковником. Наш «переводчик» сообщил, что лошади — из конюшни короля Румынии и его приближенных. Я сказал что-то вроде: король Михай на нас не обидится. В общем, мы выбрали себе лошадей, которые нам понравились, и двинулись вперед.

Мой фронтовой друг Казимир Каминский предложил мне устроить гонки на своих лошадях, я согласился, и мы помчались наперегонки по булыжной дороге. У Казимира был мощный гнедой жеребец, у меня красивый, стройный, серый в яблоках. На лошадях хорошие английские седла, красивая сбруя.

Мчимся что есть духу, мой жеребец обгоняет соперника и вдруг на полном скаку спотыкается, падает на передние ноги и переворачивается с головы на круп. Я пулей вылетаю из седла и ударяюсь о булыжник так, что на какое-то время теряю сознание. Очнулся, разведчики подняли меня и льют из фляжки воду на голову. С трудом вспомнил, что произошло. Я весь в грязи, спасла меня большая лужа с порядочным слоем густой грязи. В противном случае, очевидно, дело кончилось бы печально.

Мой конь стоит на противоположной стороне кювета, весь дрожит, у него разбиты колени передних ног и голова. Попросил, чтобы солдаты успокоили его и взяли на привязь. У меня сильно болит ушибленные правая нога и рука. Подвели моего верного штабного коня. С помощью ординарца взобрался в седло, не могу правой рукой держать повод уздечки. Потихоньку поехали вперед.

Охота мчаться наперегонки пропала. Доехали до ближайшей деревни, там отдохнули и дождались подхода нашего дивизиона. Наш доктор Вася Лиснянский осмотрел и ощупал мои конечности, сделал заключение, что они целы и боль от ушиба скоро пройдет. «Конский» доктор Шемендюк осмотрел мою трофейную лошадь и сделал заключение, что лошадь когда-то была «посажена на передние ноги», то есть когда-то ее напоили холодной водой сразу после скачек, то есть горячей. Это и привело к тому, что у нее во время скачек ноги не выдерживают и подкашиваются. Внешне это заболевание незаметно и проявляется только во время скачек.

Лошадь подлечили, и она осталась при мне в качестве запасной для спокойной езды. Она была очень стройной и красивой, и, конечно, у какого кавалериста не дрогнет сердце при виде такой лошади. В последующем я иногда гарцевал на ней, вызывая зависть у других. Она была хорошо обучена, особенно эффектным, красивым видам аллюра, и любила прогарцевать и продемонстрировать свои способности. Лошадь была у меня почти до конца войны, затем я, вместе с батареей, передал ее моему преемнику Ивану Кулакову.

Быстро идем вперед на запад. Впереди город Крайова, проходим его поздно вечером, на ночлег останавливаемся где-то за городом. Утром снова вперед, к Дунаю. В один из дней подходим утром к реке. Дунай в этом месте сжат берегами. На нашей стороне к берегу выходят довольно высокие скалы, вертикально обрывающиеся к реке, внизу у самых скал вдоль реки — шоссе. Это место зовется Железными Воротами.

Утром начинаем движение по этой дороге. Слева река, довольно широкая в этом месте, справа вертикально вверх возвышается скалистая гряда. Эти «ворота» тянутся на несколько километров.

Только выехали к берегу, как с противоположной стороны начался пулеметный обстрел нашей колонны. На другом берегу Югославия, там противник, и, хотя до противоположного берега почти километр и вражеские пули щелкают где-то выше, по скалам, все же двигаться под прицелом пулеметов неприятно.

Командир дивизиона приказал развернуть одно орудие и дать несколько выстрелов в сторону пулеметов. Очевидно, взрывы наших снарядов убедили противника в бесполезности обстрела нашей колонны. Во всяком случае, стрельба прекратилась, и мы благополучно миновали Железные Ворота.

Вскоре показался прибрежный город Турну-Северин. Противник с противоположного берега обстреливает из пулеметов и минометов наши войска. Одна из «катюш» развернулась и прямой наводкой дала залп по противоположному берегу. Там поднялось море огня и дыма. Мы благополучно проходим город.

Теперь направление на северо-запад. Вскоре дорога пошла по предгорьям, высоты справа и слева покрыты густым хвойным лесом. Это Южные Карпаты.

Воздушно-десантный полк, который поддерживает наш дивизион, занял оборону по окраинам румынского села. Приказано вперед не двигаться, хотя на этом участке противник сопротивления не оказывает, и вообще его поблизости, очевидно, нет. Несколько дней стоим в обороне, обеспечивая остальным частям дивизии и армии выход в Южные Карпаты. Личный состав хорошо отдохнул, отоспался, привел в порядок себя, оружие, боевую технику, отдохнули лошади.

В один из дней меня вызвал командир дивизиона и поставил задачу раздобыть продуктов. Все, что можно было закупить в селе, закуплено и съедено. Было ясно, что на месте решить эту задачу нельзя, равно как и в ближайших селах, где стояли наши войска. Базы снабжения остались где-то далеко позади, и рассчитывать на плановое обеспечение не приходилось.

Доложил командиру дивизиона свой план, он вначале начал было возражать, так как план был довольно рискованным. Я предлагал создать группу, человек двадцать верховых и с десяток повозок, и выехать вперед, то есть за линию фронта, в сторону противника. Подумав, командир согласился, понимая, что найти позади что-либо трудно. Такая группа была сформирована. В нее вошли, кроме меня, два командира взводов, лейтенанты Дыминский и Дунаевский, а также разведчики дивизиона и батарей. У нас были автоматы, несколько повозок, у ездовых на повозках карабины и здесь же два ручных пулемета. У всех было по паре гранат.

Во второй половине дня наш отряд отправился вперед. Предупредили свою пехоту, чтобы на обратном пути не приняли нас за противника.

Двигаемся по шоссе. Справа и слева к самой дороге подступает густой хвойный лес. Внимательно смотрим вперед и по сторонам, все-таки мы за линией фронта и могут быть любые неожиданности. Впереди, километрах в двухстах, румынский городок Люгош, к нему мы держим путь.