Гитлерюнге Соломон - Соломон Перел Страница 39

Все эти годы я бережно храню ее адрес: Тевлинский район, совхоз им. Карла Маркса, спросить товарища Чайку Галину Яковлевну. На память она мне подарила фотографию. Я намеревался ее посетить, как только установят дипломатические отношения между Израилем и Советским Союзом. Простился я с ней как немец Йозеф Перьел. А когда пришло время сказать правду… оставил ее при себе! До сих пор не знаю почему.

На минуту я заглянул к семье Лач и последний раз встретился с Лени. О моей тайне она уже узнала от матери. Мы обрадовались, еще раз вместе прогулялись и попрощались. Кончилось время дружбы девушки из BDM с молодым человеком из гитлерюгенда.

Многие годы я переписывался с ее матерью, пока она не умерла. Лени стала балериной, вышла замуж за нашего общего друга Эрнста Мартина, который работал на гестапо. Они эмигрировали в Канаду.

Наступил день, когда я покинул Брауншвейг. Кроме тяжелых событий, там были и веселые дни, так что отношение к городу у меня осталось двойственное. Арену тайной борьбы я покинул победителем. Не забуду ни тяжких, ни приятных моментов. Брауншвейг я покидал взволнованным и будущее встречал полным мечтаний и надежд.

Я поехал в Пайне, на сей раз свободным человеком. Для того чтобы получить удостоверение личности с моим настоящим именем, я отправился в ратушу, где попросил выписку из книги регистрации гражданского состояния. Мою просьбу выполнили с особой вежливостью, освободили от уплаты пошлины. Я заставил себя улыбнуться чиновникам. Они, конечно, вспомнили семью Перел, но не решились спросить, что с нею стало.

Мои объяснения несколько приглушили болезненный конфликт с совестью, но не могли его разрешить. В конце концов и себя я счел жертвой преследований и отправился в комитет.

Учреждение это выглядело как склад одежды и продуктов первой необходимости. Создали его бывшие политические заключенные концлагерей, входили туда и те, кто выражал симпатию местным социал-демократам и коммунистам.

Я представился своим настоящим именем. «Что? Ты маленький Салли из семьи Перел? — с радостью спросил меня один из них. — Я помню тебя, мой дорогой. Я очень хорошо знал твоего отца». Не требуя доказательств, он предложил выбрать себе одежду. Я присмотрел очень симпатичную рубашку, новый костюм и другие вещи. Дали мне также большой пакет с продуктами. Через две недели после освобождения я снял, наконец, униформу и вступил в новую жизнь.

Я еще не знал, какие трудности там меня подстерегают. Я радовался новой жизни.

Мои разговоры с выжившими в концлагере проходили спокойно. Они попросили меня принять участие в организации другого городского бюро. Я с удовольствием согласился. Они намерены были восстановить список местных нацистских преступников и донести на них в специальные военные суды. Мы также решили проследить судьбу еврейской общины в Пайне. Так мы узнали о трагической кончине секретаря местной ячейки коммунистической партии товарища Кратца. За несколько дней до окончания войны вместе с другими сотнями заключенных его загнали на старый корабль. Судно потопили, и все, кто на нем был, погибли.

Я пообещал принять участие в следующем собрании. Когда я уже собирался уйти, в комнату вошли два еврея. Они хотели вернуться на свою родину в Румынию. Они многое пережили в Берген-Бельзене, концлагере вблизи Целле. Это название впервые я услышал из их уст и от них же узнал о творящихся там ужасах. Я решил туда съездить и там спросить о своих близких. Я был счастлив видеть братьев по вере освобожденными и пожелал им всего хорошего в их новой жизни. Попрощался я со всеми в хорошем настроении.

Ушел я добротно одетым и с пакетами в руках. Мою черную униформу я без сожаления выбросил в первую попавшуюся помойку — она свое отслужила. Неужели моей двойной жизни таки пришел конец?

Опьяненный от счастья, шел я по старым улицам Пайне. Не так давно я гулял по этим мостовым, прятался в своей фуражке и отворачивался, чтобы не быть узнанным. Теперь взглядам прохожих я представал гордым и счастливым. Соломон Перел ожил. Несмотря ни на что, вопреки намерению нацистов меня уничтожить! Я парил в облаках. Как прекрасно пахла первая послевоенная весна после многих военных зим! Воздух наполнял аромат ландышей. В городе не было бомбардировок, и если бы не попадалась военная техника, можно было бы подумать, что город не пережил шестилетнюю войну, самую за все времена кровавую и разорительную.

Я зашел к Майнерсам. Нацистская эмблема над дверью исчезла. Я вошел в кафе. Чувствовалась другая атмосфера, только запах пива и табака остался тем же.

Я сидел за тем же столом, что и в прошлый раз, наблюдал за Tea и Кларой, слушал разговоры. Один из посетителей говорил, что Германия заплатила ужасную цену, и уверял, что не Гитлер самый большой военный преступник, а Черчилль, потому что он вздумал воевать с Германией…

Я решил не вмешиваться. Занят я был своими мыслями. На память пришли мое детство, горячие летние дни, тогдашние мои фантазии. Tea и Клара уже стали молодыми женщинами. Они работали быстро и точно. Ничего удивительного — пиво пили всегда, и чтобы отметить радость, и чтобы облегчить горе. Большинство столов и теперь было занято.

Я пробился к блестящему крану, чтобы наполнить кружку, и когда приблизился к Кларе, поздоровался с ней. Ответила она только из вежливости. Посмотрела на меня, потом на опавшую пену. Меня она не узнала. Я обратился к ней: «Я Салли, я вернулся в Пайне». Наливая пиво, она слушала меня удивленно, потом вышла ко мне и сердечно пожала руку. «Правда, ты Салли, мы десять лет не виделись!» Она улыбалась во весь рот. «Не совсем так, — ответил я — недавно ты подносила мне пиво». Она не поняла, и я обещал, что позже все ей объясню.

Она рассказала, что ее родители умерли год назад, а ее брата Ганса как офицера СС отправили в Англию, в лагерь военнопленных. Я почувствовал, что выражение радости от встречи не было у нее искренним. К нам присоединилась Tea, разговаривала она еще более сдержанно.

Я решил не оставаться. Было ясно, что «коричневые» годы оставили свои следы на обеих сестрах. Эта полная разочарования встреча не омрачила все же моей радости. Я покинул сестер Майнерс.

Через тридцать лет я снова их повидал с намерением до конца рассказать историю моего отчаянного прихода в их кафе. Я думал, им будет жаль, что они не узнали переодетого Салли. Но наткнулся на отчужденность.

Одна бывшая соседка, очень старая дама, предложила мне переночевать у нее. Я ее встретил, когда выходил из кафе, и вспомнил, что детьми однажды мы ее назвали «злая старуха с палкой». Я с удовольствием принял ее предложение. В ухоженной комнате, которую она мне предоставила, мне было очень комфортно. После продолжительного сна я почувствовал себя немного отдохнувшим.

На следующий день я проснулся счастливый тем, что начну новый день. Позавтракал с привлекательной старой дамой и вышел на улицу.

На вокзале купил билет до Целле, города после Берген-Бельзена. Путешествие было коротким, меньше чем через час я был у цели. Уже издали я увидел лагерь, постройку, кричаще чуждую окружающему ландшафту. Зеленые поля и украшенные цветами дома крестьян создавали мирную атмосферу. Может, я заблудился? Здесь ли, в этих ли местах олицетворения плодородия и спокойствия, находился страшный лагерь смерти? Подойдя ближе, я в этом не сомневался.