Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой - Валерий Шамбаров Страница 39

На Западном фронте французы и англичане не сумели развить свой успех. Отступающим немцам еще целую неделю не удавалось закрыть разрыв между 1-й и 2-й армиями. Но их противники были измучены, дивизии поредели. Гнаться и расчленить германский фронт им оказалось не по плечу. Шли следом потихонечку, немцы оторвались от них и заняли оборону по рекам Эна и Вель. Французские и британская армии настигли их 13 сентября, начали атаки. Три дня гремели ожесточенные лобовые столкновения, снова ручьями лилась кровь. Наконец, обе стороны выдохлись и стали зарываться в землю. В немецких ротах осталось по 50 человек вместо 300, не хватало боеприпасов. У французов и англичан дело было не лучше.

После сражений на Марне и Эне фронт сдвинулся к востоку, пространство в 200 км между позициями на Эне и морем осталось никем не занятым. Французское командование задумало обойти с запада открытый фланг неприятеля. Бросило на участок р. Уаза кавалерийский корпус и несколько пехотных соединений. Но и у немцев возникла такая же идея, обойти фланг французов, сюда уже двигались пехотный корпус и кавалерия. 16 сентября произошел встречный бой. Он длился 2 дня, атаковали, контратаковали, измочалили друг друга и принялись закрепляться на достигнутых рубежах.

Французы принялись сколачивать новую группировку, еще раз обойти фланг. Немцы занимались тем же самым. Опять грянул встречный бой и завершился «вничью». Эти операции получили название «бег к морю». Французское и германское командование снимали войска с пассивных участков, перебрасывали на западный фланг, они сталкивались в жарких схватках и, обессиленные, переходили к обороне. А командование уже готовило новый «скачок». Как немцы, так и французы спешили, кидали в бой небольшие контингенты, и победить не могли.

Из горького опыта боев всем державам пришлось делать выводы. Англичане теперь ломали головы над средствами противолодочной обороны. Французы учились окапываться. Переодевали свою армию в защитную форму, тускло-голубую. Наверстывали и отставание в тяжелой артиллерии. Причем делали это… за счет России. Министерство Сухомлинова для собственной военной программы разместило заказы на французских заводах, и союзники прибрали к рукам готовые орудия.

Переучивались и немцы. Увеличили интервалы в атакующих цепях, перенимали у русских движение перебежками, а у австрийцев — науку обороны. Вместо отдельных окопов стали рыть траншеи, выставлять ограждения из колючей проволоки, строить не одну, а несколько позиций. Марна, тяжелые бои в Пруссии, поражения австрийцев, похоронили все германские расчеты на «веселую и освежающую войну». Потери оказались неожиданно огромными. Замаячила угроза затяжной войны, которая потребует от армии и народа еще больших жертв. Чтобы оправдать провал обещанных блестящих перспектив, нужны были козлы отпущения. Им стал Мольтке. Его отправили в отставку, а начальником штаба кайзера назначили бывшего военного министра, энергичного Фалькенгайна.

Он разработал новый план войны. На Востоке отказаться от обороны, вместе с австрийцами нанести сокрушающий удар русским. А на Западе выиграть «бег к морю», занять порты на севере Франции, пресечь перевозки из Британии, и разместить в этих портах базы субмарин и миноносцев, напустить их на англичан. Прорвать фронт предполагалось в двух местах, на приморском фланге и под Верденом — подвезти «Толстые Берты», крепость падет, и во фронте образуется дыра. Фалькенгайн выискивал дополнительные силы. Объявил внеочередной призыв новобранцев, подлежавших мобилизации лишь в следующем году. Отменил льготы и отсрочки ряду категорий резервистов. Набирались добровольцы, и не только в Германии. В армию вступали многие шведские офицеры, зараженные пагнерманизмом, приезжали американские немцы. Социалист Ю. Пилсудский создавал польские легионы. Сформировали 6 новых корпусов.

Но после того, как развеялись радужные иллюзии, требовалось каким-то образом поднять «дух нации». Дать стране не только козлов отпущения, а «героев». Германская армия одержала единственную «чистую» победу, над армией Самсонова. Через 3 недели после сражения в Пруссии о нем вдруг снова заговорили. Вспомнили, что неподалеку от места боев расположена деревня Танненберг, возле которой в 1410 г. «славяне», поляки, литовцы и русские, разгромили крестоносцев (у нас эта битва называется Грюнвальдской, а у немцев — битвой при Танненберге). Победу 1914 г. окрестили так же: «битва при Танненберге». Вот, мол, рассчитались за поражение предков! Германская пресса подняла шумиху, объявляя «Танненберг» величайшей победой в истории всех войн и народов «новыми Каннами». По городам вывешивали флаги, звонили колокола, устраивали праздничные шествия (с трехнедельным опозданием). Задирали и без того дутые цифры русских потерь — дескать, сперва плохо сосчитали. К пленным солдатам приплюсовали гражданских лиц, захваченных в начале войны в Германии, в оккупированных районах Польши, и причисленных к «пленным».

При этом на полную катушку стал раскручиваться образ народного героя — Гинденбурга, спасшего страну от «диких славянских орд». Правда, престарелый флегматичный военачальник талантами не отличался, операцией руководил Людендорф. Язвительный Гоффман, показывая гостям свой штаб, даже ерничал: «Вот здесь фельдмаршал Гинденбург спал перед битвой при Танненберге. И после битвы при Танненберге. И, между нами говоря, во время битвы при Танненберге». Но в газетах этого, разумеется, не писали. Для сентиментального немецкого обывателя очень уж хорошо подходил в качестве кумира «дедушка Гинденбург» — мужественный и мудрый, ворчливый и грубоватый. Был создан настоящий культ Гинденбурга. Ему ставили памятники и бюсты, присваивали почетные степени университетов, в его честь переименовывали улицы, городки. К нему пошли потоки писем, ехали делегации, а школьникам задавали сочинения на тему «Любимый добрый Гинденбург».

Корректировались и прочие пропагандистские установки. Изначально провозглашалось, что Германия вступила в войну благородно и бескорыстно, только для того, чтобы спасти Австрию. Но австрийцам не помогла. А жертвы получались слишком большими, стоило ли класть столько жизней за интересы союзницы? Внедрялось иное разъяснение — речь идет о самом существовании Германии, которую взяли «в окружение» Англия, Россия и Франция. Ну а для избранных, для деловых и политических кругов, были отброшены маски бескорыстия. Канцлер Бетман-Гольвег представил промышленникам, банкирам, партийным лидерам и депутатам рейхстага «Памятную записку о целях войны».

Предусматривалось уничтожить Францию как великую державу, Англию лишить флота, отобрать у нее Индию и Египет. Указывалось, что Россия должна была «изгнана из Европы» и «надломлена», чтобы никогда «славянская угроза не нависала над Европой». К Германии присоединялись Бельгия, Люксембург, переходили французские шахты, железные дороги, часть промышленности. От России отчленялись Прибалтика, Финляндия, Польша, Кавказ. В результате возникнет «Срединная Европа». К ней «будут присоединены постепенно» Нидерланды, Швейцария, Дания, Швеция, Норвегия, Финляндия, Италия, Румыния, Болгария, она включит в себя «Австрию как опосредованный протекторат». Запад и Восток должны будут подчиниться «Срединной Европе», а «Юго-Восточная Европа окажется лежащей у наших дверей культурной колонией».

Более детальные разработки правительство поручило фон Шверину и видному теоретику Науманну. Они считали главной задачей «расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра I с последующим ее ослаблением». «Россия должна быть отброшена назад настолько далеко от германской границы, насколько это возможно, а ее доминирование над нерусскими вассальными народами должно быть сокрушено…», а государства Западной, Центральной, Северной Европы надо объединить в «экономическую ассоциацию», где они формально сохранят самостоятельность, «но на практике будут находиться под германским руководством».