Жена башмачника - Адриана Триджиани Страница 39

Чиро стоял, вглядываясь в людское море. Дзанетти должны встречать его где-то здесь, держа табличку с именем. Но, сколько он ни озирался, имени своего не увидел. Чиро забеспокоился.

С борта корабля все встречавшие казались разодетыми в пух и прах, но вблизи люди, приветствовавшие иммигрантов, выглядели весьма потрепанно. Красно-голубая униформа на оркестрантах сидела дурно, у многих не хватало пуговиц. Медные трубы, нечищеные, в патине, были помяты. Платья у девушек были какие-то поблекшие, а зонтики, которые они так весело вращали, обтрепались. Чиро вдруг понял, что это веселье было деланным – театральное представление для простаков, не более того.

К нему подошла стройная девушка в соломенной шляпке с рассыпанными по ней шелковыми маргаритками.

– Привет, красавчик, – сказала она по-английски.

– Я не понимаю, – пробормотал Чиро на итальянском, судорожно шаря по толпе взглядом.

– Привет, говорю, и добро пожаловать! – Она наклонилась к нему и прошептала по-английски, касаясь губами его щеки: – Тебе негде остановиться?

Она пахла сладкими духами – гардения и мускус. Запах манил Чиро – после того как он десять дней ворошил уголь в адском пекле. Процедура на острове Эллис лишила его остатков сил. А она была хорошенькой, ласковой и казалось очарованной им. Внимание девушки воодушевило его.

– Пошли со мной, – сказала она.

Чиро не требовалось понимать слова, он знал, что готов пойти за ней на край света. Она была примерно его лет, длинные рыжие волосы заплетены в косы, скрепленные красными атласными лентами. По сливочной коже рассыпаны веснушки. Темно-карие глаза. Губы у нее были выкрашены ярко-розовой помадой – такого цвета Чиро никогда не видел.

– Тебе нужна работа? – спросила она.

Чиро беспомощно глядел на нее.

– Работа. Должность. Lavoro [42]. Работа, – повторила девушка, взяла его за руку и повела сквозь толпу. Она вытащила желтую розу из букета, который Чиро держал в руках, и коснулась губами лепестков.

Внезапно Чиро увидел свою фамилию на табличке. Державший ее человек в тревоге проталкивался сквозь толпу. Чиро отпустил руку девушки, помахал и закричал:

– Синьор Дзанетти!

Девушка потянула его за рукав к ближайшей группе мужчин на причале, но Чиро уже видел красный зонтик, двигавшийся к нему сквозь толпу, подобно перископу.

– Нет, нет, пойдем со мной, – настаивала девушка, стискивая руку Чиро затянутой в телячью кожу ладонью. Он вдруг вспомнил нежное прикосновение маминой руки в перчатке.

– Оставь его в покое! – Раздавшийся из-под зонтика голос синьоры Дзанетти перекрыл окружающий гвалт. – Кыш! Кыш! Puttana! – прикрикнула она на девушку.

Карла Дзанетти, дородная, седовласая, ростом в пять футов, вырвалась из толпы. За ней по пятам следовал муж, Ремо, едва возвышавшийся над ней. У него были густые белые усы и гладкая лысая голова с бахромой белых волос, свисавших на воротник.

Чиро обернулся к девушке, чтобы извиниться, но та исчезла.

– Ты чуть не попался, – сказал Ремо.

– Как паук в паутину, – подтвердила Карла.

– Кто она такая? – спросил Чиро, все еще вертевший головой в поисках хорошенькой незнакомки.

– Мошенница. Пошел бы с ней – и подписался бы на работу за гроши в пенсильванских каменоломнях, – сказала Клара. – Она получила бы свою долю, а ты – годы в нищете.

Ошеломленный подобной картиной, Чиро протянул ей цветы:

– Это вам, синьора.

Карла Дзанетти улыбнулась и взяла букет.

– Ну, ты уже завоевал ее сердце, сынок, – сказал Ремо. – А теперь поехали на Малберри-стрит.

Карла шла впереди, рассекая людское месиво. Чиро оглянулся и увидел девушку – та уже улыбалась очередному простофиле. Подалась к нему, коснулась его руки – точно так же, как несколько минут назад коснулась руки Чиро. В памяти всплыло предупреждение Игги о слишком ласковых красавицах.

Экипаж, покачиваясь, катил по улицам, лавируя между пешеходами, телегами и автомобилями. Улицы Маленькой Италии были узкие, как шнурки от ботинок. Скромные здания, в основном двух– и трехэтажные, деревянные, сооруженные на скорую руку, точно штаны из лоскутов. Швы в стенах были наскоро заделаны странными обрезками металла, с крыш свисали водосточные трубы из кусков различной ширины, соединенных разнородными жестяными заплатками. Некоторые здания сверкали свежей побелкой, но остальные шелушились слоями старой краски.

Булыжные мостовые были переполнены людьми, а когда Чиро поднял взгляд, он заметил, что в каждом окне маячат лица. Женщины высовывались из окон второго этажа, окликая детей или болтая с соседями. На ступенях сидели выходцы с юга Италии. Будто вскрыли корабельный трюм и высыпали пассажиров прямо на улицы Маленькой Италии. Из труб вылетали клубы черного дыма, какой бывает от сырых дров, а единственной зеленью были росшие на крышах чахлые деревца, что торчали над зданиями увядшими букетами.

Звуки города – оглушительная какофония из свиста, гудков, музыки и ругани. Привычный к тишине, Чиро сомневался, сможет ли когда-нибудь к этому приспособиться. Когда они прибыли на Малберри-стрит, он вызвался заплатить кучеру, но Ремо не позволил. Чиро выпрыгнул из повозки и подал руку Карле. Синьора Дзанетти кивнула мужу, явно впечатленная манерами Чиро.

Босоногий мальчишка в потрепанных шортах и рваной рубашке протянул Чиро раскрытую ладонь. Его черные волосы были неровно обкромсаны, густые брови приподняты выразительными домиками, встревоженные карие глаза широко раскрыты.

– Va, va! [43]– прикрикнула Карла на мальчика, но Чиро дал ему монетку.

Мальчишка, зажав монету в высоко поднятой руке, развернулся и побежал по тротуару, чтобы присоединиться к друзьям. А те, в свою очередь, рванули к Чиро. Но Ремо ухитрился втолкнуть его в дом, прежде чем карманы Чиро опустели.

Бедняки в Маленькой Италии отличались от тех, что Чиро видел раньше. В горах бедняки одевались в простую, но крепкую одежду. Бархат им заменяла вареная шерсть. Пуговицы и тесьма пришивались лишь к праздничной одежде, которую надевали на свадьбы или похороны. Нью-йоркские итальянцы тоже были в одежде из простой шерсти, вот только на головах у них красовались шляпы, ремни сияли золочеными пряжками, а пуговицы так и сверкали. Женщины были щедры на помаду и румяна, а на каждом пальце у них блестело по золотому кольцу. Разговаривали они оглушительно, сопровождая речь театральными жестами.

В Итальянских Альпах такое поведение сочли бы проявлением дурного воспитания. В городке, где вырос Чиро, выбор товаров на тележках торговцев был скромен, а скинуть цену можно было лишь самую малость. Здесь же тележки ломились от товаров, а покупатели были разборчивы. Чиро приехал из мест, где люди были благодарны, если им удавалось купить самую скромную вещь. Здесь же каждый действовал так, будто имеет право на лучшее. Чиро словно попал в цирк, представление в котором шло итальянское, но шатер был американским.