Полная история Белого движения - Питер Кенез Страница 39

Письмо заканчивается следующими словами:

«Тесный договор сулит взаимные выгоды, и дружба, спаянная кровью, пролитой на общих полях сражений воинственными народами германцев и казаков, станет могучей силой для борьбы со всеми нашими врагами. К Вашему Императорскому Величеству обращается с этим письмом не дипломат и тонкий знаток международного права, но солдат, привыкший в честном бою уважать силу германского оружия, а поэтому прошу простить прямоту моего тона, чуждую всяких ухищрений, и прошу верить в искренность моих чувств».

Краснов был честен, когда сказал, что он не дипломат, но императору не стоило бы верить в «искренность его чувств». Атаман, заверяя в дружбе с Германией, поощрял сотрудничество Добровольческой армии с чехами, признанными врагами кайзера; он говорил о Доно-Кавказском союзе, которого, и он это прекрасно знал, не существовало. Ни один дипломат не вел себя так цинично, а хороший дипломат продемонстрировал бы больше такта и вкуса.

Краснов, однако, не был марионеткой Германии, как Скоропадский. Часть Дона, которой он управлял, была освобождена его казаками, здесь он мог делать, что считал нужным. Немецкие войска оккупировали Украину, чтобы получить как можно больше промышленного сырья и продовольствия, но идти вглубь России немецкое командование бы не рискнуло, так как считало свою армию слишком слабой для этого. При таких обстоятельствах письмо Краснова стало приятным сюрпризом для немцев, так как они получали политическое влияние и экономическую выгоду, не жертвуя человеческими жизнями.

Так как политики в Берлине решили, что разделенная Россия лучше послужит интересам Германии, Дон стал играть важную роль в их планах. Из областей Российской империи Доно-Кавказский союз, который включал в себя Кубань, Терек, Астрахань и Северный Кавказ, был бы объединен прогерманским правительством Краснова.

Идея сотрудничества с казачеством появилась еще до Краснова. Это планировалось еще во времена Каледина, хотя тогда речь и не шла об общих делах с Германией. Но план объединения Краснова был обречен: большая часть территории, которую он хотел включить в будущее «независимое» государство, все еще была занята большевиками или была под контролем тех, кто не разделял его прогерманской политики.

В отличие от фантастического плана Доно-Кавказского союза, который не имел практического значения, обмен оружия на продовольствие и сырье был выгоден для обеих сторон: и для Германии, и для Дона. За лето 1918 года немцы поставили большое количество военных материалов. За первые полтора месяца Дон получил 11 651 винтовку, 46 пушек, 48 пулеметов, 109 104 артиллерийских снарядов и 11 миллионов 500 тысяч патронов.

Краснов быстро наладил сотрудничество с местным немецким командованием. 31 мая он участвовал в переговорах с представителями генерала фон Кнерцера, командующего в Ростове, 18 июня с майором фон Стефани, представителем маршала Эйхорна, командующего немецкими войсками на Украине. 10 июля майор фон Кохенгаузен был назначен связным офицером между немецкой армией и донским правительством, после этого все важные переговоры происходили через него.

Отношения все еще оставались дружественными. Немцы согласились покинуть оккупированный Донецкий бассейн, и обе стороны даже договорились о совместном наступлении на войска большевиков у Батайска. Тем не менее причины некоторых мелких разногласий между двумя армиями очень интересны. Так как границы были проведены весьма неопределенно, немцы иногда конфисковали продукты на территориях, которые казаки считали своими, и наоборот. Иронично, но немцы иногда даже оказывались защитниками населения от неуправляемых казаков. Например, майор фон Стефани обратился к атаману Краснову 27 мая с протестом:

«26 мая в три часа дня в хуторе Русская староста и шестнадцатилетний подросток были подвержены сильным пыткам шести офицеров и девяти казаков… теперь страдают от серьезных ранений; остальные жители также были жестоко избиты розгами. Казаки также не заплатили за реквизированных лошадей, седла, корм и продукты…».

Стефани приводит в пример еще несколько случаев и добавляет:

«Я обращаю внимание Вашего Превосходительства на тот факт, что конфискация прошла в деревнях, населенных неказаками; два небольших казачьих поселка неподалеку остались нетронутыми.

В поселениях, находящихся под влиянием немецкой армии, солдатам запретили прикасаться к частной собственности населения…».

Немцы также были виноваты. 29 мая атаман написал генералу фон Кнерцеру:

«Немцы остановились в Малом Несветайске, забрали хлеб, мясо и яйца, лошадей и корм, не заплатив, и вели себя недопустимым образом…».

Гетман Украины Скоропадский и атаман Краснов вели похожую политику и считали друг друга союзниками, торговля была взаимовыгодна, но нерешенные территориальные вопросы так и оставались преградой дружбе и тесному сотрудничеству. Спор между Доном и Украиной из-за Таганрога до пор является одним из абсурдных эпизодов Гражданской войны. Большевикам в то время принадлежали не только Петроград и Москва, но также и большая часть Дона; так как этот факт ставил под угрозу существование обоих «независимых» государств, очень сложно понять, как Краснов и Скоропадский могли уделять столько внимания вопросу, кому принадлежит Таганрог: Украине или Дону. Единственным объяснением может быть то, что и гетман, и атаман были плохими политиками и не могли отличить главное от второстепенного.

Таганрог, промышленный город с небольшим казачьим населением, вошел в состав земель Донского войска лишь в 1888 году, и даже после итого имел мало общего с остальной казачьей территорией. Большевики положили начало спорам, когда непредусмотрительно в Брест-Литовске согласились с требованиями Германии признать Таганрог как часть Украины. С конца апреля именно от немцев зависело решение спора. Краснов и министр иностранных дел генерал А. П. Богаевский это прекрасно понимали и посылали письмо за письмом к немецким командующим на Дону с просьбами о поддержке. В то же время они командировали генерала Семенова, чтобы организовать милицию в городе, которая подчинялась бы донскому правительству. Но население не желало казачьего правительства и враждебно отнеслось к плану Краснова.

Так как действия Семенова поставили под угрозу мир в Таганроге, немецкое командование попросило Краснова отозвать генерала. Краснов ответил в своей обычной манере:

«Я прошу вас не обвинять генерала Семенова, даже если он предпринял необдуманные шаги в Таганроге. Он старый солдат, а не дипломат; он также страстный патриот, чье сердце не может смириться с тем, что отныне Таганрог принадлежит Украине. Как вы можете думать, что хоть кто-нибудь из казаков может смириться с этим? В 1855 году мой отец защищал Таганрог от англичан и не позволил им разместить свои войска на этой земле, тело моего отца похоронено на кладбище Таганрога…».

Затем Краснов продолжал обвинять украинцев в том, что на территории Таганрога находятся большевики.

Сначала немцы не хотели принимать ничью сторону в этом споре между Украиной и Доном. Но позже пришли к выводу, что вмешательство Краснова будет им выгоднее, чем правительство Скоропадского, а может, решение немцев явилось результатом дипломатии Краснова. Так или иначе, но 11 августа Скоропадский признал независимость Дона, а также, что Таганрог является частью Дона, все это стало следствием вмешательства немцев. Как жест доброй воли, немцы вывели свои войска с территории Таганрога в октябре, а город вошел в состав Войска.