Коммунизм своими руками. Образ аграрных коммун в Советской России - Доминик Дюран Страница 38

На этом фоне, например, попытки дать землю безработному еврейскому населению и переселение евреев в Крым (с 1925 года) и в Биробиджан (после 1928), затронувшее более 100 тысяч человек, оказываются в русле переселенческой политики государства. Впоследствии эта политика не исключала и массовых насильственных переселений отдельных социальных и этнических групп. Для планирования и организации «сельскохозяйственного» переселения в 1924 году даже был создан специальный орган — Всесоюзный переселенческий комитет при ЦИК СССР. ^[296]

Многих беднейших крестьян привлекало в коммуны то, что тут цельный надел земли принадлежал одному хозяину — коммуне. На этом цельном наделе можно было использовать более сложную и механизированную агротехнику. Но еще нужно было, чтобы на этот надел или его части не претендовали ни крестьяне-единоличники, ни государство. Неточности в кадастровом учете были источником многочисленных тяжб между крестьянами и коммунами по вопросам межевания. Спорили и по поводу земель, которые требовали вернуть выходящие из коммун крестьяне. То обстоятельство, что власти могли отобрать у коммуны часть выделенных им земель (и в опубликованных материалах мы находим упоминания об этом), порождало чувство незащищенности, сделавшее свой вклад в отток крестьян из коммун. В рассматриваемых нами материалах есть свидетельства того, что по крайней мере у пяти коммун из шестнадцати имелись серьезные проблемы либо с крестьянами, либо с местными властями но поводу земельных наделов. Упомянем в качестве примера коммуну им. Троцкого, у которой в 1922 году, через два года после основания, государство забрало 281 га земли из изначально выделенных 489 га, а также Федоровскую коммуну, располагающуюся, как и упомянутая коммуна им. Троцкого, в Кубанско-Черноморской области, у которой крестьяне отобрали 98 из 264 га.

В этом отношении коммунам, образовавшимся на объединенных крестьянских наделах, было сложнее: им пришлось преодолевать сопротивление деревенского общества. Однако межевание, фиксирующее надел коммуны, должно было снимать вопросы. В брошюре Ф. Березовского о коммуне «Красный Октябрь» (расположенной недалеко от Новосибирска) приводится описание противостояния зажиточных крестьян и коммунаров. Бесконечные споры решает представитель земотдела: в деревню приезжает землемер и устанавливает границы владений коммуны, втыкая колышки в землю под свист и неодобрительные возгласы крестьян. Однако границы официально установлены, и, несмотря на недовольство кулаков, никто не решается убрать эти колышки. ^[297]

С экономической точки зрения земля является для коммуны основным средством производства. При этом надел, с одной стороны, должен был учитывать возможное расширение посевных площадей в будущем, а с другой — отвечать реальным возможностям обработки земель. Ориентируясь на данные, приведенные А. Биценко в ее исследованиях, мы подсчитали количество гектаров на одного человека. В районах с высокой долей населения, занятого в сельском хозяйстве (Самарская, Тамбовская, Воронежская области, Кубано-Черноморский регион), обеспеченность землей у коммунаров не выше средних цифр по этим районам. Исключение составляют коммуны «Ялта» и «Новый Мир» (Самарская область): или получили слишком большие земельные наделы, не соответствовавшие их возможностям — ни числу коммунаров, ни технической обеспеченности хозяйств.

В Кубано-Черноморской области коммунам земель не хватает. На Дону, напротив, коммуны располагают большими наделами и имеют возможности расширяться. Так, коммуна «Новая Жизнь» с 1925 года берет в аренду 2000 га лугов. Отметим, что в отношении расширения (и уменьшения) площадей положение коммун, образованных из объединения земельных наделов коммунаров, отличается от унаследовавших господские имения: согласно опубликованным материалам, коммуны постепенно умножали свои земли с приходом новых коммунаров. Это как раз случай сибирской коммуны «Красный Октябрь», находившейся в регионе, где не ныло недостатка в земле. Любопытна эволюция ее владений:

— 1919 год: 26 семей — 700 га;

— 1920 год: 88 семей — 2727 га;

— 1921 год: 52 семьи — 2727 га;

— 1922 год: 87 семей — 5130 га.

Тем, кто покидает коммуну, землю не возвращают (ср. данные 1920 и 1921 годов). Мы не знаем, что и как там происходило на самом деле, однако цифры показывают, что вступлению в коммуну новых коммунаров сопутствует увеличение земельного надела. Тем не менее, необходимо учитывать, что это увеличение не могло быть бесконечным. В период с 1922 года по начало форсированной коллективизации рост приостановился: мир обладал в деревне авторитетом в период нэпа, что усложняло попытки беднейших крестьян — если такого рода попытки действительно были — объединить свои земли.

Обработка земель в коммунах была затруднена вплоть до 1920 года. В наших источниках, где речь идет о коммунах, образованных в годы Гражданской войны, перечисляются одни и те же трудности: конфликты с кулаками, перемещения с одного места на другое, критическая нехватка скота и сельскохозяйственного инвентаря. Голод 1921 года приостановил развитие коммун, но. начиная с 1922 года коммуны уже обеспечивают себя зерном и даже располагают излишками. Необходимо упомянуть мнение Л. Волина об обработке земель в регионах, подверженных контрнаступлению белых: вплоть до 1920 года развитие коммун было затруднено не только Гражданской войной, но и политикой советского правительства, предполагавшей конфискации и реквизиции зерна. Заметим, что, в отличие от составлявших подавляющее большинство крестьянства единоличников, немногочисленные коммуны были отчасти избавлены от ужасов продразверстки. Однако в местностях, где происходили боевые действия, посевные площади уменьшились в этот период меньше, чем в районах, находившихся под контролем советского правительства. Дело в том, что крестьяне просто отказывались обрабатывать больше земли, чем было минимально необходимо для выживания, поскольку все излишки все равно конфисковывались. ^[298] Среди упоминаемых здесь коммун самые успешные в основном располагались как раз в районах, где советская власть утвердилась с трудом и не сразу.

Последствия военного коммунизма, безусловно, тормозили экономическое развитие этих коммун, но с 1922 года они выпускают в продажу излишки урожая, возвращают государству натуральные займы, и в натуральной форме уплачивают продналог. Из опубликованных А. Биценко данных по урожаю зерновых в семи коммунах можно увидеть, что коммуны в виде натурального налога и продажи передают государству от 34 до 70% своего урожая, причем на продажу приходится от одной десятой до половины урожая. Из-за низких закупочных цен эта продажа не очень выгодна, поэтому, например, коммуна им. Карла Маркса продает мало, по положение коммун принуждает их к продажам: они испытывают острую потребность в оборотных средствах, сельхозинвептаре и скоте.