Секретная политика Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков Страница 38

В небольшой, продолговатой, бедно обставленной комнате у окна стоял большой грузный мужчина, лет пятидесяти. Он нервно говорил по одному телефону и одновременно кого-то слушал по другой трубке. Это и был реализатор международных заговоров и революций Пятницкий. Кивнув нам головой, он продолжал с кем-то говорить по-немецки. Наконец, улучив момент, он обратился к Трилиссеру:

– Начинайте, Михаил Абрамович, я вас слушаю.

Трилиссер представил меня и предложил изложить план поездки через Афганистан в Индию. Я начал рассказывать о состоянии границы СССР с Афганистаном, описал положение охраны дорог в Афганистане и, наконец, перешел к независимым племенам Северо-Западной Индии. Но Пятницкий уже с первых слов моего доклада повернулся к нам спиной и опять занялся телефонами. Я продолжал рассказывать и вместе с тем думал: к чему это? Ведь он все равно меня не слушает. Но я был сильно удивлен, когда в конце доклада он повернулся ко мне и стал задавать вопросы по существу моего рассказа.

– Я внимательно вас слушал и пришел к выводу, что практикуемый нами морской путь проезда в Индию значительно проще и безопаснее, чем путь через Афганистан. В самом деле, не лучше ли поехать в Америку и, взяв там пароход, прямо же ехать в один из индийских портов? А впрочем, мы пригласим его самого, и пусть решает, как лучше, – сказал Пятницкий и позвонил.

– Попросите сюда товарища Роя, – обратился он к вошедшей секретарше.

Так вот кто собирался в Индию. Сам вождь индийской компартии, член Исполкома Коминтерна Рой ^[84]. Вот почему этим делом занялся сам Трилиссер и требовал гарантии безопасности. Через несколько минут вошел высокий, еще молодой человек со смуглым лицом и сильно развитой фигурой спортсмена. Рой молча сделал общий поклон, уселся. Мне предложили вновь повторить свой проект. Пятницкий, как и в первый раз, возражал мне и считал водный путь наиболее удобным.

– Решайте, товарищ Рой, как вы предпочитаете ехать, – обратился к молчавшему все время Рою Пятницкий.

– Я бы предпочитал поехать с советским паспортом до Кабула, а уж оттуда друзья помогли бы нелегально пробраться в Индию, – ответил Рой.

Опять началась дискуссия, продолжавшаяся около получаса. Большинство склонялось к моему предложению.

– Хорошо, я хочу еще раз обдумать. Зайдите, товарищ Агабеков, ко мне в гостиницу «Люкс» послезавтра, и я вам дам окончательный ответ, – решил Рой.

При выходе из здания Коминтерна Трилиссер задержался на лестнице и внезапно обратился ко мне:

– Скажите, что вы думаете о поездке Роя в Индию?

– По правде сказать, т. Трилиссер, у меня сложилось впечатление, что Рой просто соскучился по родине и хочет поехать хотя бы поближе к ней. Вот почему он и стремится в Кабул. А в Индию он, по-видимому, боится ехать, – ответил я.

– Да, у меня тоже сомнения насчет Роя. Мне кажется, что он шкурник, – сказал, вздохнув, Трилиссер и быстро направился к ожидавшей машине.

В шесть часов вечера следующего дня я вошел в гостиницу «Люкс» на Тверской улице, которая была обращена в общежитие Коминтерна. Вместо швейцара за столиком сидел дежурный по общежитию, который, посмотрев документы, выдал мне пропуск. У входа в гостиницу стояли группами молодые люди – жильцы общежития и оживленно беседовали. Тут можно было услышать языки всего мира. Большинство же говорило по-немецки, я прошел в коридор и, найдя нужную дверь, постучавшись, вошел. В комнате находился Рой и светловолосая, худощавая женщина.

– Это моя жена, – познакомил меня с ней Рой. Она, сказав ему несколько слов по-английски, быстро собралась и ушла, оставив нас вдвоем.

– Мы обдумали с тов. Пятницким ваше предложение, но дело в том, что самый вопрос моей поездки, в связи с событиями в Китае, несколько осложнился, – сказал Рой.

– Насколько мне известно, вы заведуете индийской секцией Коминтерна, какое же отношение могут иметь китайские дела к вашей поездке? – спросил я.

– Видите ли, в связи с ростом революционного движения в Китае мы получили сведения о переброске большого количества войск империалистами в Китай, в том числе англичане отправляют в Китай войска из Индии. Нам нужно во что бы то ни стало воспрепятствовать подавлению революции в Китае, ибо это вызовет реакцию и в других восточных странах, в особенности в Индии. Для этого нужно разложить, революционизировать посылаемые в Китай индийские части, и, конечно, эта забота лежит на индийской секции Коминтерна, – пояснил Рой.

– Поскольку это так, то, вероятно, ваш отъезд затянулся, а я хочу ехать в отпуск, ибо я только что вернулся из заграничной командировки, – сказал я.

– Да, передайте Трилиссеру, что мы просим не задерживать вас, ибо вопрос, возможно, затянется.

Я покинул Роя и общежитие Коминтерна.

Только через несколько месяцев, когда я уже руководил Мешедской резидентурой ГПУ, я получил телеграмму, что мой проект принят и меня вызывают срочно в Москву.

Несмотря на снежные заносы, прерывавшие всякую связь между Мешедом и советской границей, я выехал в Москву, куда добрался в начале марта 1927 года. За несколько дней до моего приезда правительство СССР получило ноту мининдела Англии Чемберлена ^[85], указывавшую на продолжающееся вмешательство большевиков во внутренние дела Англии и угрожавшую в случае непрекращения этих актов дипломатическим разрывом.

– Решено временно в связи с нотой Чемберлена приостановить активную борьбу на Востоке. Поэтому поездка Роя в Индию опять отложена. Пока же немедленно возвращайтесь в Персию, – предложил мне Трилиссер, когда я в первый же день приезда очутился в его кабинете.

Политбюро ЦК испугалось ноты Чемберлена. Была дана директива прекратить активную работу до изменения ситуации. Вместе с тем большевики не преминули использовать эту ноту внутри СССР – началась подписка на эскадрилью: «Наш ответ Чемберлену».