Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными - Эрик С. Райнерт Страница 38

Эти факторы давно работают вместе и признаны важными. Развитию человечества сопутствует растущая производительность, а высокий уровень жизни требует постоянного роста рынков. Идею системно возрастающей отдачи мы распознаем еще в трудах философа Ксенофона, жившего в 400 году до н. э. В 1613 году итальянский экономист Антонио Серра, о котором мы уже говорили, выделил возрастающую отдачу, эффект синергии и просвещенную государственную политику в группу основных качеств, отличающих немногие богатые города-государства Европы от нищего большинства. Согласно его теории, что богатство зависит от выбора вида экономической деятельности, долгое время строилась экономическая политика Европы. Выбор профессии предопределяет богатство общества примерно так же, как он предопределяет богатство отдельного человека.

Ближе к концу XIX века американские и немецкие экономисты описали историю человечества как процесс развития в сторону укрупнения экономических единиц. Такое виденье было естественным выводом из теории стадий, которую мы обсуждали выше. Какова же краткая версия истории человечества в изложении этих экономистов? Вначале люди жили в семейных кланах, основой которых была взаимопомощь. Распределение доходов в клане происходило примерно так же, как распределяется содержимое холодильника в современной семье — соответственно аппетиту каждого. Когда один из членов клана женился и ему нужен был новый дом, все работали бесплатно. Каждый знал, что когда наступит его черед прибегнуть к помощи, все будут бесплатно работать на него. В группе людей, живущих вместе всю жизнь, такая взаимность обеспечивала удовлетворительное распределение доходов и без рынка. В этих условиях идея рыночных сделок была бы так же чужда людям, как нас сегодня удивила бы молодая мать, продающая молоко собственному младенцу.

Торговля между разными населенными пунктами и укрепление деревень привели к тому, что в человеческом обществе появились города-государства, а с ними и качественные изменения в образе жизни. Большие расстояния, растущая профессиональная специализация (разделение труда) и большая географическая мобильность — все это привело к распаду старой системы взаимной помощи. Появились рынки — вначале, вероятно, как места, где члены племен обменивались подарками, затем как механизмы обмена с установленными натуральными соотношениями («одна овца за один мешок картошки»), а затем и в виде денежного эквивалента. Экономические антропологи подчеркивают, что торговля возникла вначале не между отдельными людьми, но между кланами и племенами. Как я уже говорил, в Европе XIII века считалось очевидным, что богатство городов, в противоположность бедности деревень, было результатом синергического эффекта. Общее благо — il ben commune — вот что создавало богатство.

Следующей ступенью стало появление национальных государств. Основатели стремились к тому, чтобы распространить эффект синергии, который они наблюдали в городах, на большие географические области. Ключевыми объектами инвестиций при создании национальных государств были элементы инфраструктуры — дороги, каналы, порты, а позднее железные дороги и телефонные линии. Совместный экономико-политический проект по созданию национальных государств назывался меркантилизмом ^[118].

Национальные государства развивались, а некогда успешные города-государства, такие как Венеция или Дельфт, постепенно отставали от них и приходили в упадок; в них воцарялась бедность — как относительная, так и абсолютная. Экономисты наблюдали, как политические объединения, не участвовавшие в гонке за большими внутренними рынками, теряли ведущие экономические позиции. Гораздо позже — всего около 100 лет назад — экономистам, изучавшим историческую связь между технологиями и географией, стало понятно, что следующей ступенью технико-экономического развития станет глобальная экономика. Как и в предыдущие переходные периоды, заметили экономисты, финансовый сектор первым начнет оперировать в крупных географических единицах.

Если такова суть истории человечества в географическом и технологическом отношении, если существуют экономические механизмы, которые позволяют большим географическим единицам достигать высот благосостояния, если есть некое железное правило, по которому человеческие сообщества неуклонно растут, то как может человек, находясь в здравом уме, возражать против свободной торговли и глобализации?

Все дело в том, что сторонники глобализации рассуждают иначе. Их анализ и рекомендации основаны на статических теоретических аргументах, никак не связанных с историческими фактами; понятиями технологического прогресса, возрастающей отдачи и синергии они не оперируют. Их анализ основан на теории торговли Рикардо (Приложение I), которая рекомендует стране специализироваться на том виде деятельности, в котором она наиболее эффективна по сравнению с другими странами. Такая специализация приведет к улучшению всеобщего благосостояния. Адам Смит сделал первый шаг, позволивший Рикардо выстроить свою теорию торговли, когда свел всю экономическую деятельность человека (будь то производство или торговля) к трудочасам, напрочь лишенным качественных аспектов. Теория Рикардо использует идеи обменивающегося общества — Смитову метафору собак, обменивающихся трудочасами. Ключевые экономические факторы, перечисленные выше, являются эндогенными. Им нет места в мейнстримовой теории торговли, на которой основан сегодня весь мировой экономический порядок, и нет места в тех идеях, на которых МВФ и Всемирный банк строят свои теории. Их используют только сложные модели, но на практическую экономическую политику эти модели никак не влияют.

Теоретические построения Рикардо не позволяют нам отличить трудочас доисторического дикаря от трудочаса работника Силиконовой долины. Поскольку теория международной торговли в ее сегодняшнем виде игнорирует безработицу, она объявляет, что свободная торговля между Силиконовой долиной и только что открытым неолитическим племенем с Амазонки приведет к экономической гармонии — выравниванию зарплат (цен на производственные факторы). Международная торговля действительно чрезвычайно важна для создания богатства, но не по тем причинам, которые приводит Рикардо. Его статические преимущества (Приложение I) теряются на фоне динамических преимуществ, которые дает международная торговля. Однако она несет в себе также возможность крупных динамических потерь богатства. В богатых и развитых странах теория Рикардо оказывается верной при неверных причинах. В бедных странах, где нет факторов, создающих богатство, теория Рикардо не только не работает, но и держит эти страны в бедности.

Интересно, что сегодняшнее капиталистическое общество использует торговую теорию, основанную на трудовой теории ценности, которая не сохранилась нигде, кроме в коммунистической идеологии. Капиталистическая теория торговли описывает производство, происходящее в отсутствие капитала. Это наблюдение возвращает нас к путанице, возникшей между капитализмом и коммунизмом времен холодной войны, и виноваты в этой путанице их общие корни из экономической теории Рикардо. В полном противоречии с тем, как капиталистическое общество объясняет экономический рост, оно применяет теорию торговли, в которой капитал не играет никакой роли. Это пример подмены предпосылок с целью достижения политических целей, и это же основная черта мейнстримовой экономической науки. Одно предположение, что разные виды экономической деятельности в любое время могут с выгодой поглотить очень разные суммы капитала, способно моментально опровергнуть и уничтожить структуру, на которой покоится сегодняшний мировой порядок. Становится понятно, насколько важна для экономической науки предпосылка о равенстве, о которой говорил Джеймс Бьюкенен ^[119]. Это самая важная и наименее обсуждаемая предпосылка экономической науки. Если виды экономической деятельности качественно различны между собой — стандартной экономической науке конец. В стандартной теории совершенная информация и совершенная конкуренция легко решают проблему, одним махом превращая сообщество каменного века в сообщество Силиконовой долины. Но, выражаясь словами уважаемого эволюционного экономиста Ричарда Нельсона, «так это не работает».