Внутренний голос - Рени Флеминг Страница 38

Мне потребовалось много времени, чтобы принять изменившееся отношение Беверли, я скучала по ней и корила себя за неправильное поведение. Приятель рассказал, что его мать перед смертью вела себя точно так же и что порой люди отталкивают тех, кого больше всего любят, потому что им невыносима сама мысль о скором расставании. Не знаю, так ли это было с Беверли, но подобное объяснение меня немного утешило. Беверли оказала громадное влияние на всю мою жизнь: она верила в меня, когда не было никакого прогресса, и точно ставила цели, когда меня раздирали противоречия. Она помогла мне обрести голос, научила меня правильно его подавать, развивать и возвращать, когда, казалось, он оставляет меня. Она поддерживала меня в самые тяжелые моменты. Я чувствовала одновременно и благодарность судьбе за то, что свела меня с ней, и отчаяние оттого, что потеряла ее.

Конечно, случалось, что голос предательски подводил меня в самые неподходящие моменты. Но бывало и наоборот, например, в день кончины Беверли голос поступил как истинный друг и позаботился обо мне лучше, чем я о нем.

Хрупкость и ломкость голоса во многом объясняется тем, что он тесно связан с сознанием. Вокальные проблемы не всегда вызваны неправильной техникой, нередко сказывается недостаток уверенности и доверия к своим возможностям. Под доверием я подразумеваю способность выйти на сцену и не сомневаться, что мозг даст голосу верную команду, а тот ее выполнит. Ты слышишь мысленным ухом музыкальную фразу и понимаешь: голос в точности воспроизведет ее секундой позже. Без этого доверия к себе и без уверенности в своих возможностях сложно достаточно быстро справляться с особенно высокими пассажами или выводить диминуэндо. Если же я не уверена, то мышцы будут только мешать мне, заставляя хватать воздух, зажиматься, напрягаться и совершать прочие ошибки, которых певцы так стремятся избежать.

Если мне надо держать ноту очень долго, я представляю, как она рождается, развивается и живет. Можно сказать, чем дольше певец держит ноту, тем дольше ее жизнь. Как только молоточек ударяется о струну, из фортепиано больше нельзя извлечь ни звука. Даже самый великий пианист в мире не может заставить звук существовать вечно. Такова природа инструмента. Однако, как и любой другой духовой инструмент, голос может держать ноту настолько долго, насколько позволяет дыхание. Стоит возникнуть мышечному напряжению, оно сразу же проявляется в звуке. Порой проблема заключается в высоте звука (ноты получаются слишком вялыми или резкими), порой — в качестве тона (вибрато слишком медленное или, наоборот, быстрое, и ноты теряют свою красоту и гладкость). Секрет долгой карьеры, кроме всего прочего, и в том, чтобы взять паузу, если возникают такого рода проблемы. На это не так-то просто решиться, когда у тебя закладная на дом, или ты боишься разочаровать публику, или не хочешь остаться без роли в какой-то конкретной постановке. Но думать в этот момент нужно не о значимости отдельного спектакля, необходимо осознать: долговечность голоса куда важнее. Певец должен постоянно заботиться о сохранении здорового голоса на протяжении как можно большего срока.

Конечно, забота о голосе не всегда встречает понимание и поддержку со стороны руководства оперных театров и концертных залов. Вообще говоря, после нескольких отказов певец может лишиться выгодных контрактов, и только истинно великим певцам сходят с рук частые отлучки. К примеру, Тереза Стратас ^[81] вечно жаловалась на слабое здоровье, но она была потрясающей певицей, и театры приглашали ее на любых условиях, даже зная, что иногда придется отменять представление в последний момент. Подобным поведением славится и Паваротти, и его неизменно прощают. Да и неудивительно, с ёго-то голосом.

Мой опыт отмены представлений по болезни связан исключительно с Метрополитен-опера. Впервые это случилось во время премьеры «Питера Граймса» Бриттена, когда мои связки поразила какая-то инфекция. К несчастью, самочувствие мое ухудшилось, стоило мне надеть костюм, парик и загримироваться, так что моей дублерше пришлось проделать то же самое, поскольку невооруженным глазом было видно, что спектакль мне не спеть. Представитель дирекции пришел ко мне в гримерную за пять минут до поднятия занавеса и попытался уговорить выйти на сцену, поскольку я еще официально не объявила об отмене. Он умолял меня пожертвовать собой ради театра и публики. Я попробовала взять несколько нот, и стоявшая прямо за его спиной аккомпаниаторша покачала головой. Я благоразумно послушалась ее совета. Если поешь с простудой, всегда существует риск лишиться голоса, а осмотрительность еще никому не повредила. Хотя, конечно, не хочется рыдать в гримерке, смывать грим и собираться домой, когда на сцене вовсю — но без тебя — идет спектакль.

Второй раз отмена в Мет случилась не так давно, во время постановки «Пирата» Беллини — оперы, которой я очень многим обязана.

Обычно в Метрополитен дело происходит следующим образом: худрук звонит менеджеру певца, сообщает, что на следующий сезон они планируют десять постановок, и интересуется, не хочет ли их клиент принять участие. То есть сначала выбирают репертуар, а уж потом солистов. Но однажды меня пригласили на встречу с генеральным директором Джозефом Вольпом, и я сразу поняла: разговор предстоит серьезный. Каждый раз, выступая в Метрополитен, я чувствовала себя винтиком громадной машины и никогда не забывала, что петь на этой сцене — огромная честь. На той встрече Джо неожиданно сказал мне: «Вот список произведений, в которых мы бы хотели вас видеть, но также нас интересует, в какой опере вам самой хотелось бы выступить». Немыслимое нарушение протокола — мне дали возможность выбора. Угрюмая внешность Джо Вольпа сказалась на его репутации, но со мной он всегда был заботливым наставником, готовым прийти на помощь как в личных, так и в профессиональных вопросах. Однажды я разбила свой старенький «БМВ» на углу Бродвея и Семьдесят девятой улицы (надо ж было умудриться разбить машину посреди Манхэттена), и Джо предоставил мне автомобиль на все время оставшихся спектаклей — как репетиций, так и вечерних представлений. Когда мне наконец удалось поблагодарить его за доброту, он с улыбкой произнес: «Это я не о вас забочусь, а о себе. Вы нам нужны в одной постановке». Недавно он, даже без моего ведома, приставил ко мне охрану, это случилось после того, как на выходе из театра мне вручили письмо с угрозами. Я не замечала телохранителей до тех пор, пока подруга не спросила: «Эти мужики что, следят за тобой?»

С годами наши отношения становились все лучше, и вот теперь он предлагает мне фантастическую возможность. Сидя в его кабинете и перебирая партии, которые мне хотелось бы спеть в Мет, я решила остановиться на чем-нибудь из бельканто. Потом я провела маленькое расследование и обнаружила, что «Пират» Беллини никогда не исполнялся в Метрополитен. Мне понравилась идея испытать себя и публику. Все-таки я настоящая дочь своего отца.

Проблема состояла в том, что «Пират» — опера непопулярная, и раз я ее выбрала, значит, отвечаю за успех и перед публикой, и перед администрацией театра. Были назначены семь представлений, а я отменила два из них. В то время мы с дочками жили в высоком викторианском доме в Коннектикуте и однажды, позвав Сэйдж, которая была наверху, я почувствовала, что с горлом что-то не так. Когда она не появилась, я сделала то, что сделала бы на моем месте любая другая мать, — позвала ее еще раз, громко. Тут же я почувствовала легкий укол и подумала: «Только не это…»