Лени Рифеншталь. Мемуары - Лени Рифеншталь Страница 38

Теперь наконец-то Фанк стал заниматься исполнителем главной роли. Руководство студии всячески сопротивлялось, да и сам Фанк еще колебался. Я сражалась за Риста так, словно это был мой фильм, — и победила.

После ряда удачных проб ему дали роль, а на службе разрешили продлить отпуск на пять месяцев. После этого доктор Фанк попросил меня съездить с Ристом в Инсбрук. Там мы пошли к парикмахеру, который сделал ему новую прическу и покрасил волосы в более светлый цвет. Так молодой полицейский превратился в кинематографический альпийский типаж. Мы тогда еще не знали, что Зепп Рист обладал большим актерским талантом.

Через три недели съемки с участием лыжников были закончены. Наша группа перебазировалась на несколько дней в Санкт-Мориц. Там уже ждал Удет, который вновь принимал участие в фильме. Я часто восторгалась им во время полетов у Пиц-Палю, сама же с ним еще не летала. Сегодня должна была состояться премьера. Летные условия были какими угодно, только не идеальными. На Санкт-Морицком озере ледяной покров уже стал зыбким, местами появилась открытая вода. Я забралась в самолет, знаменитую «Бабочку» Удета. Небольшому серебристому моноплану пришлось поднатужиться, чтобы оторваться от вязкого снежного покрова и набрать высоту. Едва мы оказались в воздухе, Удет, не предупредив меня заранее, сделал петлю. Поскольку я не была пристегнута, то подумала, что сейчас вывалюсь, и страшно перепугалась — чего и добивался Удет. Он обернулся и засмеялся. Затем нам пришлось на малой высоте сделать несколько кругов над снимающей кинокамерой. Это было совсем не безобидно, а при приземлении едва не произошла авария.

Из Санкт-Морица наш караван направился к «Приюту Бернина». Было начало апреля, и мы оставались там шесть недель. «Приют» расположен на высоте 2300 метров на перевале Бернина, от которого годом раньше мы часто поднимались к Пиц-Палю. Суровая погода, снежные бураны — здесь почти повседневное явление.

Неподалеку от Бернинской дороги была построена Монбланская обсерватория — настоящий павильон на высокогорье, с прожекторами. Это тоже было придумано доктором Фанком. С большим трудом он встроил в почти арктический ландшафт помещение, которому предстояло покрыться льдом и выдерживать снежные бури. Операторам, осветителям, режиссеру и прежде всего Зеппу Ристу и днем и ночью часами приходилось работать в этой ледяной норе.

К счастью, у меня в этой декорации снималось не много сцен. Каждый свободный день я использовала для вылазок в горы вместе с братьями Ланчнер — необходимая тренировка для будущих альпийских съемок в районе Монблана. ^[157]

Однако сначала мы отправились в Лозанну, ^[158] в весну. Отсюда Удет решил готовить свои полеты к Монблану. В первый же день хорошей погоды мы совершили первый продолжительный полет в Альпах, который стал самым волнующим событием из всех, что мне довелось пережить. После того как Женевское озеро осталось позади, на нас неожиданно стали надвигаться обрывистые вечные снега горы Дандю-Миди. ^[159] Второй самолет следовал за нами. В нем сидел Шнеебергер, которого Фанку пришлось пригласить по настоянию Удета. Теперь уже встречи с бывшим возлюбленным не имели для меня никакого значения. Чувства к нему угасли — видя его, я странным образом не испытывала ни печали, ни ненависти.

Мы пробились сквозь кучевые облака и увидели под собой высокогорную область Франции и возвышающуюся надо всем вершину Монблана. Под нами, будто спящие белые медведи, лежали покрытые снегом горы.

Но вдруг через какое-то мгновение декорация переменилась. Сильные порывы ветра закружили нас как лист бумаги — и понесли мимо высоких отрогов хребта. Мы пролетели над несколькими ледниками и заглянули в синевато-черные расселины неизмеримой глубины. Один из высоких острых гребней со страшной скоростью надвигался прямо на нас. Порыв ветра подхватил и понес самолет прямо на скалы. Я закричала — на нас, казалось, обрушиваются отвесные ледяные глыбы. Показалось небо, а секунду спустя — пропасть. Единственное, что можно было сделать, — закрыть глаза. Примерно за пятьсот метров до нас осел самолет сопровождения, теперь мы попали в воздушную яму и камнем падали вниз. Пилоту удалось выровнять самолет, который скользнул как планер сквозь облака и, словно большая птица, опустился на ледник. Первое приземление самолета на Монблане, и мне выпало стать его участницей.

После этих съемок мы наконец прибыли в Шамони. ^[160] Вот он возвышается над нами, наш исполнитель главной роли — неуклюжий гигант Монблан. Вплоть до самой долины, сквозь зеленые леса сползали белые языки его ледников. Мы, киношники, стояли перед гостиницей «Гурме» и разглядывали в полевые бинокли белую глыбу. Высоко на хребте была видна крошечная хижина Валло, расположившаяся на высоте 4400 метров. Позднее нам пришлось в течение долгого времени квартировать в ней. Но сначала мы подыскали подходящую посадочную площадку для Удета. Вечером он позвонил из Лозанны и сообщил, что не может приземлиться на выбранной Фанком площадке у Гран-Мюле. Пришлось искать другое место. Так мы покинули Шамони и поднялись выше. Доктор Фанк, подхвативший грипп, остался пока внизу. Нашей целью была пустующая хижина Дюпюи. Восхождение было трудным. Сначала два часа шли осыпи и скалы, где пришлось нести лыжи, что было неудобно и утомительно. У границы снегов мы уронили в расселину рюкзак, в котором была ценная аппаратура и пленка, поэтому мы попытались достать его. Трудная спасательная акция оказалась напрасной: пролетев 300 метров, камера разбилась. Дальше путь до нашего убежища шел сквозь безмолвную пустыню.

Хижина оказалась крайне примитивной. Но после долгого утомительного восхождения ужин показался вкусным, хорошо пошел и грог. О сне в первую ночь нечего было и думать. Мы улеглись на жесткие, набитые соломой мешки, закутавшись в грязные одеяла. Было холодно, и тот, кто ожидал романтики, был глубоко разочарован. Вот несколько записей из моего дневника: