Анатолий Тарасов - Александр Горбунов Страница 38

15 декабря 1965 года состоялся матч советской сборной с молодежной командой «Монреаль Канадиенс», усиленной пятеркой из основного состава и легендарным вратарем Жаком Плантом. «В то время, — писал Тарасов, — у нас появилась уверенность в том, что мы можем бросить вызов профессионалам». У ворот Планта советские хоккеисты создали дюжину хороших голевых моментов, но пробить Планта не сумели. И хотя матч был нашими хоккеистами проигран — 1:2, Тарасов и Чернышев попросили игроков не расстраиваться: «Проиграли матч мы, тренеры!» На невезение ссылаться не стали. «Опытный Жак Плант, — отметил Тарасов, — в единоборствах оказался сильнее наших форвардов». Тренерская вина, по словам Тарасова, заключалась в том, что «мы не изучили манеру игры Планта, не знали, как действует канадский вратарь на выходах, не подсказали, не наиграли на тренировках новые решения, с помощью которых можно было усложнить задачу Планту, не успокоили ребят перед матчем, не вдохнули в них уверенность в том, что им, умелым форвардам, в этой игре и сам Плант нипочем».

А вот иное мнение. «Думаю, — говорил журналист Аркадий Ратнер, четыре с лишним десятилетия работавший в спортивной редакции Центрального телевидения, — что Анатолий Тарасов, возглавлявший тогда сборную, не горел желанием играть с энхаэловцами. Он прекрасно понимал соотношение сил, потому что летал за океан и записывал наблюдения».

Вот так: «думаю, что не горел», и всё! А то, что в каждой своей поездке в США и Канаду Тарасов всё свободное время отводил для наблюдений за занятиями профессионалов, за матчами клубов НХЛ, подбирал материалы, записывал — и только для того, чтобы во всеоружии встретить сильного соперника, когда настанет желанный день встречи, — это не считается? Все тарасовские эксперименты со звеньями, с тактикой были подчинены главному — подготовке к будущим встречам с профессионалами.

«Как же надо не знать Тарасова, чтобы говорить: он боялся играть с канадскими профессионалами, — удивляется Александр Гусев. — Ничего он не боялся. Ерунда всё это. Бобров Всеволод Михайлович в нас уверенность вселял, да и человек он был великолепный. Что там говорить. Но если бы Тарасов был тогда тренером сборной, то мы этих канадцев на части разорвали бы. В любом случае с Тарасовым мы последний матч в Москве не проиграли бы. Мы тогда еще не привыкли к их психологии — играть до последней секунды».

Тарасов, к слову, никогда не допустил бы празднования побед в канадской части Суперсерии, устроенного группой игроков сборной в Москве по возвращении. Он в обязательном порядке сделал бы то, на что не рискнул Бобров, — посадил бы хоккеистов на сборы и не отпускал бы их до завершения последнего периода последнего матча.

А тогда англичанин Джон Ахерн, возглавлявший Международную лигу хоккея на льду, не скрывал своей позиции по поводу матчей хоккеистов-любителей с профессионалами: он — против. «Наш любительский хоккей, — говорил он весной 1969 года в интервью еженедельнику «Футбол-хоккей», — не имеет ничего общего с профессиональным — ни по духу, ни по целям. Говорить о встречах любителей и профессионалов — это примерно то же, что рекомендовать командам стран, входящих в нашу лигу, соревноваться с командами, играющими в хоккей с мячом».

Но в то же время Ахерн готов был подчиниться решению исполкома ИИХФ, некоторые члены которого не возражали против подобных встреч. Он лишь просил, чтобы в том случае, если какие-то из входящих в организацию стран, скажем, Советский Союз, договорятся об играх с канадцами, ИИХФ была бы оповещена о месте и условиях проведения матчей. Санкциями Ахерн никого не пугал, в прогнозах предпочтений никому не отдавал. Если игры пройдут строго по правилам любительского хоккея, полагал он, то победит советская команда, а если по правилам профессионалов — то канадцы.

Тарасов же старался использовать любую ситуацию для того, чтобы его мечта сыграть с профессионалами НХЛ стала явью. В середине 1971 года в Москву, несколько неожиданно для Тарасова, как он сам говорил, приехал тренер сборной США Мюррей Уильямсон. Тарасов не раз встречался с ним на различных международных турнирах. У них сложились нормальные отношения профессионалов. В советскую столицу Уильямсон прилетел по рекомендации бывшего президента Международной лиги хоккея на льду Уильяма Татта, посоветовавшего соотечественнику своими глазами взглянуть на то, как в Советском Союзе развивается хоккей. Тарасов во время чемпионата мира в Швейцарии в 1971 году посещал тренировки американской команды, Уильямсон в работе ему приглянулся — творческой жилкой, умением интенсивно и разнообразно проводить занятия. В Москве Тарасов пригласил американца на тренировки ЦСКА — он обещал ему это в Швейцарии.

Пытливый Уильямсон не меньше недели провел в армейском Дворце, где работали хоккеисты ЦСКА, записывал упражнения, их очередность, скорость выполнения — шел один из этапов подготовки к сезону. Перед тем как уехать из Москвы, Тарасов и Уильямсон (с переводчиком, разумеется: Анатолий Владимирович иностранными языками не владел и всю жизнь себя корил за то, что не удосужился выучить английский) пообщались. Как всегда гостеприимный и хлебосольный Тарасов в неформальной обстановке рассказал американцу о своем давнем желании сразиться с энхаэловскими хоккеистами и попросил коллегу «использовать связи и влияние господина Татта, чтобы организовать встречи с американскими профессионалами». «Мы готовы, — говорил Тарасов, — проводить матчи с любыми соперниками, на любом поле, с любыми судьями» — то есть без каких-либо предварительных условий.

С Таттом Тарасов познакомился и подружился еще в конце 50-х годов, когда сборная проводила товарищеские матчи в США. Именно Татт организовал ставший весьма популярным международный турнир «Мемориал Брауна» в Колорадо-Спрингс. Тарасов в том числе и через Татта продавливал идею встреч советской сборной с клубами НХЛ.

Ни о какой «боязни» встреч с профессионалами, как видим, и речи не было.