Крест Великой Отечественной - Владимир Василик Страница 38

Моему отцу К. М. Фёдорову досталась горькая участь отпевать своего зятя А. Н. Чукова, тело которого его сыновья привезли из города с Боровой улицы на саночках. Отец с начала войны, помимо учёбы в школе, промышлял сапожным мастерством. Он совсем неплохо подшил валенки о. Александру, за что получил в награду целое богатство, – полкило русского топленого масла. 13-летний отец в блокаду сделал не менее шести гробов из неструганых досок сарая для умерших родственников и соседей.

Во время войны будущий Патриарх митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий, который не имел личного транспорта, старался служить во всех трёх действовавших в осаждённом городе соборах и церквах. Однажды, в 1942 году митрополит Алексий служил в Спасо-Парголовской церкви. С ним были диакон Павел Маслов и его сын иподиакон Олег, который поставил Костю Фёдорова держать посох митрополита.

Так отец стал посошником, а затем иподиаконом и старшим иподиаконом, и практически телохранителем митрополита Алексия. В блокаду трамваи не ходили, и до Никольского собора отец добирался пешком или в кузове военной попутной машины. Ему было тогда 13 лет. Отец с сестрой, моей тетей – Галиной Константиновной, носили овощи с огорода Владыке митрополиту. Резиденция митрополита состояла из кабинета и кухни на хорах собора, перегороженных занавеской. Дьякон П. Маслов, Олег и Костя Фёдоров часто ночевали на хорах собора за клиросом, а отца, как самого маленького, Владыка иногда укладывал спать на свой диван в кабинете, накрывая своим подрясником, подбитым мехом. Сам Владыка при этом ложился спать в ванной, накрытой досками. Сестра митрополита А. В. Погожева, жившая вместе с ним, спала в кухне. В войну Никольский собор не отапливался. Митрополит баловал отца: однажды – большой железной банкой тушёнки, в другой раз – копчёной колбасой.

Другая моя тётка, Н. К. Бабицкая, во время войны начала петь в хоре Никольского собора, а всего её певческий стаж составил более 50 лет. Впоследствии она в течение 15 лет служила секретарем митрополита Никодима (Ротова).

Однажды, когда наша семья жила уже в Шувалове, т. е. после 1943 года, Владыка митрополит обедал после службы у Фёдоровых, а затем отец провожал его на трамвае, который к тому времени уже пустили. В трамвае Владыка отказался сесть, хотя были свободные места, и всю дорогу стоял. Анна Владимировна всегда беспокоилась за брата и очень благодарила Костю за то, что он его проводил до собора».

В блокаду вместе жили, боролись, страдали взрослые и дети. Вспоминает блокадница Антонина Ивановна Никитина:

«Когда началась война, мне было 10 лет. Вскоре начались бомбежки и обстрелы. Мальчики-подростки дежурили на чердаках, гасили зажигалки, а мы дети, носили песок и воду. Конечно, было очень страшно. И как только появлялся характерный звук самолета-фашиста, не дожидаясь сирены, я бежала в бомбоубежище, что находилось в метрах 100 от дома. Звук сирены, лет пятьдесят после окончания войны, я не могла спокойно переносить. Школа в 1941–1942 году не работала. Учась в 1942–1943 году в 78 школе на Зверинской улице, д. 21, во время налетов мы тоже бегали в бомбоубежище в соседнюю школу № 90. Мальчики старших классов дежурили у ворот дома напротив нашей школы и однажды нашему ученику во время дежурства оторвало ногу.

В школе нас кормили обедом и давали бактериофакт ^[33] и хвойную воду, а когда летом ходили в парк Ленина, заставляли есть липовые листочки. Еще ели лебеду, вернее лепешки из лебеды. Зимой в 1941–42 году ели клей столярный, кожаные ремни, дуранду – это корм скота. Квартира у нас была – 10 комнат в доме № 31 по Зверинской улице. Половина людей умерли, некоторые эвакуировались. Осталось три семьи. Зимой 41 года был пожар, горели 3 этажа и к нам наносили умерших, сгоревших людей. Долгое время я оставалась одна с этими покойниками. Лестница была обледеневшая до 5 этажа. В 42 году нас с мамой переселили в другой дом – № 1 по ул. Эдисона (ныне Яблочкова, до революции – Грязная).

Налеты в основном были вечером и ночью. Но были обстрелы и днем – при одном из дневных обстрелов откололся угол от дома № 5 по ул. Яблочкова и во дворе этого дома была убита Галя Беспалова – 7 лет. В тот же день откололся угол на Гулярной улице (с 1952 – Лизы Чайкиной). В одну из бомбежек я видела, как горели Американские горы в Госпардоме – это в парке Ленина. В этот же день убило слона в Зоопарке ^[34]. Я помню как я стояла в очереди за хлебом весь день, там меня поставили мои родители, а хлеба не привезли совсем. Магазин Кулаковский на Провиантской улице. Одна из первых бомб упала 9 сентября 1941 года, образовав большую воронку, стекла и штукатурка – все осыпалось.

Я всячески старалась помогать маме, ходила за водой на Неву к Мосту Строителей. Я видела, как горело общежитие Университета. Мама работала лифтером на заводе им. Кулакова, что был напротив нашего дома. Её звали Чернова Вера Ивановна, 1909 года рождения. Это она герой, она сама выжила, и меня спасла. И очень часто работники завода ночевали у нас, так как не было сил вернуться к себе домой.

Особенно трудно было выживать зимой 1941 г. и весной 1942 г. Летом разбили огород у церкви князя Владимира ^[35] и у меня появилась своя грядка. Больше всего я запомнила турнепс, он белый и сладенький. Огороды появились во многих скверах. Церковь работала, вернее служила всю войну.

Отца призвали служить в январе 1943 г., а летом 1943 г. он дал знать, что его часть будет стоять на Поклонной горе, и мама со мной отправилась пешком на свидание. Когда шли обратно, попали под обстрел, пережидали уже ночью в каком-то жакте на Пионерской улице. В 1943 году меня прикрепили к одной семье носить обеды на дом, получая в столовой. Однажды, когда я несла обед и в руке хлеб, у меня этот хлеб вырвал парень Слава Карпов. Я его знала раньше, а мне не поверили. Так осталось неприятное чувство без вины виноватой. У этого мальчика была сестренка Наташа, такая красивая, но умерла она и он умер. Я бы хотела помянуть учительницу пения, Марианну Исаевну Шверберг. Она заняла нас хором. Это здорово нас отвлекало от голода. Позднее в 1944, 1945, 1946 года мы уже выступали даже в филармонии, давая правительственные концерты с дирижерами Исаченко и Александровым. В военные годы выступали в госпиталях перед ранеными солдатами.

Из памятных мест разбитых был дом, где сейчас станция м. Адмиралтейская. Снаряд попал там, где станция метро Невский проспект. Бомба разрушила целый флигель дома на ул. Введенской (ныне О. Кошевого), напротив поликлиники № 34. А вот Эрмитаж работал всю войну. Дома около Эрмитажа были раскрашены под разрушенные и так они уцелели. Многие разрушения я постаралась забыть. В День Победы 9 мая 1945 года я стояла на ступеньках Биржи на салюте. Было сплошное ликование.»

С блокадой связано много чудес великих и малых. Чудом было уже то, что немцы остановились в пригородах Ленинграда. Но это чудо куплено реками солдатской крови.