Житейская правда войны - Олег Смыслов Страница 38

Оставшиеся в живых, спустя годы, расскажут, что одну их часть посадили на грузовики и высадили на льду Невы, буквально в 6–8 километрах от немецких позиций. Остальные двигались пешком около 30 километров при 30-градусном морозе и сильном ветре.

Потом по команде, как и положено, началась атака на укрепления противника. Вот только без артиллерийской поддержки, не говоря уже про авиацию. Про ту не вспоминали вообще.

Когда до немцев оставалось буквально два километра, с той стороны начался прицельный огонь. И это на открытом ледяном пространстве, где укрыться не мог никто. Началась жуткая мясорубка: кто-то погибал от пули, а кто-то просто тонул от непрочного льда. Но потери были огромными…

В ночь с 27 на 28 ноября к выполнению боевой задачи приступил 1-й Особый лыжный полк моряков Краснознаменного Балтийского флота под командованием майора Маргелова. Очевидец вспоминал: «С наступлением сумерек полк встал на лыжи и, в который уже раз, спустился на лед Ладоги. Двигаясь вдоль проложенной через озеро дороги, моряки видели провалившиеся автомашины и санные повозки. В повозках как живые стояли запряженные замерзшие лошади. На острове Зеленц устроили привал. Боясь потерять внезапность штурма, полк в середине ночи покинул остров и прибыл к намеченному рубежу атаки. Пехотных подразделений не было. Ранним утром поступил приказ снять лыжи и развернуться фронтом вдоль побережья.

Где-то слева от полка должен был располагаться Бугровский маяк. Под ногами моряков глубокий снег, через него кое-где выступали сухие стебли какой-то прибрежной травы. Перед полком простиралось гладкое заснеженное пространство. Стояла звенящая тишина. 1-й батальон располагался в центре атакующего полка. Матрос Орлов Находился в нескольких метрах левее капитана Петрищева, а чуть правее его впереди шел майор Маргелов В.Ф.

Советские лыжники в боевом походе

По рядам вполголоса пролетела команда:

— Приготовиться к атаке! Гранаты — к бою!

Полк продвигался быстрым шагом, соблюдая полнейшую тишину.

Вдруг Орлов скорее увидел, чем услышал, капитана Петрищева с поднятой правой рукой, держащей автомат, и кричащего:

— За Родину! За Сталина! Вперед! УРА!

Внезапно капитан упал, сраженный автоматной очередью. В сознании Орлова промелькнула мысль: «Надо было еще ближе подойти. Рано бросились в атаку». Но лавина моряков, сбросив несвойственную им форму и оставшись в родных черных бушлатах, в тельняшках, сбросив каски и надев запрятанные бескозырки, в полный рост рванулась черной волной на позиции врага с криками:

— УРА! Полундра! За Родину! За Сталина!

Бежали. Падали. Вставали и опять падали. Ползли. Только вперед! Не было такой силы, которая остановила бы наступательный порыв “братишек” Все вокруг стонало от разрывов. Откуда-то справа с характерным свистом пролетели и разорвались с большим интервалом позади наступающих несколько одиночных снарядов. Тут же на наступающих посыпались мины. Несмотря на шквал минометного и пулеметного огня, полк упорно продвигался вперед. Раненые оставались в строю. Немцы, в панике выбегая из землянок, вели беспорядочную автоматную стрельбу».

Словом, лыжный десант выбил противника с ходу, но развить свое наступление не смог. Не подошло подкрепление, а немцы соответственно подтянули к полю боя танки, артиллерию и авиацию. На этом все и закончилось. В живых осталась только горстка бойцов.

28 ноября 80-я дивизия снова повторила атаку, но на этот раз совместно со 128-й стрелковой дивизией. Очередная неудача заставила командование вывести поредевшие части из боя.

Ополченец-артиллерист 80-й стрелковой дивизии В.В. Чуркин запишет в своем дневнике: «27 ноября. Стоим на берегу Ладожского озера. Я был очень не здоров, расстроился желудок, ноги опухли от обморожения. Врач сказал, что у меня запущенный порок сердца, но это неправда, с сердцем у меня всегда было в порядке. В 12 часов 30 минут поедем по Ладоге. Выдали НЗ (неприкосновенный запас). Командование дивизии дало приказ о наступлении на Шлиссельбург со стороны озера. Ночью вся дивизия пойдет по льду на штурм Шлиссельбурга. Артиллерия своим огнем будет поддерживать наступающие на город части с этого берега. На берегу Невы, между деревьями, недалеко от крепости Орешек мы стали устанавливать пушки с целью вести огонь по Шлиссельбургу, по немцам. Мы уже начали рубить землю, она оказалась очень крепкой, но приказ был отменен. Но внезапное ночное наступление на Шлиссельбург сорвалось: лед в этом месте оказался непрочным, много людей потонуло. Говорили, что командира нашей дивизии трибунал приговорил к расстрелу за большие потери личного состава по его вине. От берега мы переехали в лес. Стали вырубать березки — каждую с толстым корнем — и делали из них сани. Разобрали пушки, отделили стволы от лафетов и уложили их в самодельные сани».

Зато как все красиво начиналось!

Командующий Ленинградским фронтом генерал Хозин спланировал в полосе 54-й армии отдельную операцию: «… воспользоваться установившимся на Ладоге ледовым покровом и силами одной стрелковой дивизии с лыжным полком, без тяжелого вооружения, нанести удар навстречу войскам, атакующего с невского “пятачка” 80-й дивизии была поставлена задача: со стороны Дороги жизни нанести удар, совместно с полком моряков-лыжников, по немецким позициям в районе “бутылочного горла”, захватить 1-й, 2-й и 3-й Рабочие поселки и двигаться дальше в направлении Синявинских высот. На подготовку операции давались сутки. Одновременно предполагались вспомогательные удары с Невского “пятачка”» («Ленинградская оборона»).