Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны следствия - Филипп Шенон Страница 38

Большинство молодых юристов, недавно назначенных в комиссию, позже подтвердили: на первых этапах расследования они не слышали ничего такого, что позволило бы предположить, будто Уоррен чуть ли не с самого начала верил в личную инициативу Освальда. Некоторые из них весьма огорчились бы, узнав что-то подобное, ибо они приехали в Вашингтон с твердым намерением отыскать следы заговорщиков, погубивших президента, и, разумеется, блистательно разоблачить злодеев. «Я считал, что заговор имел место»4, – рассказывал Дэвид Белин, 35-летний юрист из Де-Мойна, штат Айова, нанятый по рекомендации Роджера Уилкинса, юриста из администрации президента Джонсона. (Уилкинс и Белин познакомились в Мичиганском университете, где оба учились в 1950-е. Белин окончил Школу права с лучшими результатами на курсе, а Уилкинс вскоре стал известным журналистом и борцом за гражданские права.) Белин примерял на роль главного заговорщика Кастро, жаждущего отомстить Кеннеди за операцию в заливе Свиней и Карибский кризис. Вполне возможно, что убийство президента – второй акт запланированного возмездия, рассуждал он. «Мне казалось весьма вероятным, что заговор действительно был, что Освальд, вопреки всем заявлениям ФБР, не настоящий убийца, а Руби ликвидировал его, чтобы замести следы»5, – вспоминал Белин. Когда его назначили младшим напарником в мини-команду из двух человек, отвечающую за второй участок, то есть за установление личности убийцы или убийц, он пришел в восторг. Ведь теперь он вместе со старшим напарником, калифорнийским юристом Джозефом Боллом, мог развернуть поиск сообщников на полную катушку.

Берту Гриффину, в прошлом федеральному прокурору в Кливленде, был 31 год, когда он присоединился к штатным юристам комиссии. Он поначалу тоже подозревал заговор. По его гипотезе, убийство могла осуществить некая группа расистов, недовольная прогрессивной политикой Кеннеди в области гражданских прав. «Моя первая мысль была: это какие-нибудь сегрегационисты с Юга»6, – рассказывал он годы спустя. Поработать в комиссии ему предложил Уилленс, тоже выпускник Йеля, которому некий общий знакомый из Огайо рекомендовал кандидатуру Берта. В отличие от большинства своих молодых коллег Гриффин не был новичком в столице: три года назад он работал здесь помощником судьи в апелляционном суде по федеральному округу. Они с женой обожали Вашингтон и были очень рады сюда вернуться. «Я позвонил домой сказать жене, что мы едем в Вашингтон, и не успел положить трубку, как она уже бросилась паковать чемоданы».

Поступая в Йель, Гриффин рассчитывал, что юридическое образование пригодится ему в карьере журналиста или политика, но в учебе он достиг таких успехов, что и дальше пошел по правовой стезе. Вообще-то Школу права он терпеть не мог: «По-моему, преподаватели там не столько наукой интересовались, сколько тешили свое самолюбие, развлекаясь такими, знаете, старомодными сократическими дебатами». Тем не менее Гриффин проявил себя блестяще и благодаря своим высоким оценкам получил работу в университетском реферативном журнале. «Ну и подумал, наверное, у меня все-таки способности есть», – вспоминал он. Окончив университет, Гриффин и сам не заметил, как юриспруденция затянула его: в числе прочего он два года проработал федеральным прокурором в родном Кливленде. Работа ему нравилась: по его словам, она позволяла выискивать правонарушения, точно как при журналистских расследованиях, которыми он когда-то мечтал заниматься, с той приятной разницей, что тут он представлял закон официально7.

Прибыв в январе в Вашингтон, Гриффин с удивлением обнаружил, что лишь немногие среди его новых коллег имели опыт прокурорской или еще какой-либо работы в правоохранительных органах. Из младших юристов комиссии он оказался единственным, кому доводилось сотрудничать с ФБР, и советовал остальным быть осторожнее: мол, не следует слепо полагаться на компетентность и честность представителей Бюро. Занимая пост федерального прокурора в Огайо, он тесно сотрудничал с агентами из кливлендского отделения ФБР и потому не испытывал особого почтения к Эдгару Гуверу и его конторе. «Шайка бюрократов, – фыркал он. – Только воображают невесть что о своих якобы легендарных талантах». По мнению Гриффина, если бы президента убили в результате сколько-нибудь сложного заговора, ФБР вряд ли хватило бы дедуктивных способностей его раскрыть: «Разве что случайно бы наткнулись».

Были у Гриффина и более серьезные подозрения насчет Бюро. С самого начала его терзало беспокойство: а вдруг ФБР утаивает какие-то важные сведения, дабы скрыть небрежность собственных агентов, недоглядевших за Освальдом в Далласе? Гриффин рассуждал так: если фэбээровцы проворонили заговор, они любой ценой попытаются это утаить от общественности, и в таком случае с них станется свалить всю вину на Освальда, о чем бы там ни свидетельствовали улики. «У меня складывалось впечатление, что ФБР хочет сделать Освальда козлом отпущения»8, – говорил он. По воспоминаниям Гриффина, кое-кто из юристов комиссии разделял его опасения. Представляя, как комиссия раскроет заговор, некоторые молодые коллеги «прямо с ума сходили» – хотя бы потому, что Гувер (которого многие уже презирали) тогда окажется посрамлен. «Мы твердо намеревались приложить все силы, чтобы доказать: ФБР ошибается. И сделать все возможное, чтобы разоблачить заговорщиков. Мы мечтали стать национальными героями», – признавался Гриффин.

Гриффина назначили младшим юристом в команду, работавшую над шестым участком, то есть над тщательной проверкой биографии Джека Руби. Его старшим напарником стал Леон Хьюберт, обходительный уроженец Луизианы. Они делили на двоих тесный кабинетик, метра три на три, их столы стояли впритык9. Знакомясь с новыми коллегами, Гриффин с изумлением обнаружил среди них своего старого знакомого Дэвида Слосона, который тоже учился в Амхерстском колледже, только классом старше. Он даже оробел немного: «Я привык восхищаться Слосоном, председателем студенческого братства Phi Beta Kappa. Это была такая честь – очутиться с ним в одной лодке»10. Кроме того, как выяснилось, в комиссии было полно таких же, как он, выпускников Школы права Йельского университета – например, Арлен Спектер и главные заместители Рэнкина, Уилленс и Редлик.

Тогда, в начале пути, Рэнкин казался Гриффину человеком кристально честным, трудолюбивым, но лишенным задатков лидера. Он был «тихий, скромный, почти робкий» и ясно давал понять, что намерен беспрекословно подчиняться приказам Уоррена. Оба его зама, однако, робостью отнюдь не страдали. Редлик держался несколько высокомерно и вечно норовил покомандовать штатными юристами, хотя большинство из них были всего на несколько лет его моложе. К тому же он не скрывал своей левой политической ориентации. Вскоре после убийства Кеннеди, в декабре 1963-го, его имя появилось в журнале Nation под заметкой, призывавшей Соединенные Штаты инициировать дипломатические переговоры с Кастро и положить конец вражде.

Гриффин понимал, что Редлик разделяет его скептическое отношение к Гуверу лично и ФБР в целом. Редлик сам сказал ему, что беспокоится, как бы Бюро не сделало чересчур поспешных выводов только из-за того, что Освальд трубил о своей приверженности марксизму. «Он видел ФБР в политическом свете, – говорил Гриффин. – считал Бюро консервативной конторой, жаждущей повесить преступление на сторонника иных политических взглядов»11.