Нордические олимпийцы - Андрей Васильченко Страница 38

В Германии первых лет национал-социалистической диктатуры существовало движение, которое пропагандировало постановки и игры на открытых сценах, так называемых тинг-площадках. В 1936–1937 годах формально это движение было свернуто. Однако постановки, которые во многом носили церемониальный и даже ритуальный характер, оставили свой заметный след в олимпийском спорте. Именно спортивные мероприятия предлагали возможность для некоей синхронизации политических установок и устремлений крупных социальных сообществ. На множестве примеров можно показать, что производственные соревнования, спортивные смотры, шествия физкультурников обнаруживали в себе определенное родство с тинг-постановками. Это сходство нельзя ограничивать только событиями периода национал-социалистической диктатуры. Например, они проявлялись в массовых играх, которые в ГДР преподносились как «праздники рабочего спорта». Кроме этого еще в свое время Бертольд Брехт предполагал, что спортивные мероприятия должны были стать моделью для предполагаемой реформы театра. Впрочем, должна была происходить не театрализация спортивных мероприятий, но придание театральным постановкам спортивного контекста. В любом случае национал-социалисты проводили свои политические мероприятия на стадионах, а тинг-игры происходили на сценах под открытым небом, которые по своей форме и устройству весьма напоминали спортивные сооружения. Один из идеологов тинг-движения Райнер Шлёссер полагал, что в спортивных и гимнастических праздниках явно проявлялись элементы тинг-постановок. С другой стороны, самой известной тинг-постановкой, заслужившей множество похвал (а потому ее можно считать своего рода апогеем тинг-движения), стала «Фракенбургская игра в кости». Вдвойне показательно, что это действо являлось составной частью культурной программы, приуроченной к началу летних Олимпийских игр 1936 года.

Нельзя не отметить, что под общим влиянием тинг-движения представители олимпийского движения стали делать собственные постановки, которые были во многом схожи с политически ангажированными тингами. Так, например, в 1936 году одна из таких постановок была инициирована лично Карлом Димом, который являлся главным организатором Олимпийских игр в Берлине. Речь идет о спектакле «Олимпийская молодость», с которого пошла традиция театрализованных открытий Олимпиад. В нем принимало участие около 10 тысяч человек, в том числе полторы сотни профессиональных танцоров (мужчин и женщин). Хореографию этого действия ставило сразу несколько человек: Харальд Кройцберг, Мари Вигман и Доротея Гюнтер. Последняя могла считаться звездой мирового масштаба. Еще в середине 20-х годов Доротея Гюнтер совместно с композитором Карлом Орффом основала школу гимнастики, ритмики и художественного танца. По большому счету она никогда не была национал-социалисткой. То же самое можно сказать и про Мари Вигман, которая была в свое время активисткой и участницей пролетарских самодеятельных культурных коллективов. Действие «Олимпийской молодости» происходило под музыку Карла Орффа и Веренера Этка.

Если говорить о самом действии, то его сценарий в окончательной версии выглядел следующим образом.

Картина первая. Игры детей. Раздастся звон олимпийского колокола, который возвещает о созыве молодежи всего мира. Праздничный транспарант «Добро пожаловать!», натянутый между двумя башнями «марафонских ворот», как бы призывает зрителей на стадион. По лестнице «марафонских ворот» на стадион устремляются 25 000 девочек и 900 мальчиков в возрасте от 11 до 12 лет. Они бесконечной рекой вытекают на стадион, где внезапно выстраиваются в хороводы, которые на газоне образуют олимпийские кольца. После этого звучит Олимпийский гимн:

Борьба сил, борьба искусств,

Борьба за честь и Отечество,

За мир и радость.

Праздник молодости!

Праздник народов!

Праздник добродетелей!

Это — вечная Олимпия!

Картина вторая. Девичья грация. После того как дети скрылись в «марафонских воротах», несколько мощных прожекторов выхватывают из темноты 2300 девушек в возрасте от 14 до 18 лет. Они в танце спускаются на стадион по восточной лестнице и образуют кольцо. Оказавшиеся в центре этого большого кольца девушки вальсируют. Когда заканчивается вальс, начинается синхронно исполнение гимнастических упражнений с мячами, с обручами и с булавами. Вторая картина завершается общим танцем.

Картина третья. Серьезные соревнования юношей. После того как девушки отходят к кромке поля стадиона, тем самым как бы образуя своеобразное обрамление, по восточной и западной лестницам на поле выбегают тысячи юношей. Они должны как бы символизировать апогей юношеской романтики. Несколько групп молодежи у импровизированных костров исполняют народные песни. В то же самое время на поле происходят юношеские игры. После того как закончились эти символические состязания, по лестнице «марафонских ворот» спускается тысяча людей, которые несут знамена государств, которые принимали участие в Олимпийских играх 1936 года. Они разделяются на два потока и устремляются по двум сторонам беговой дорожке мимо трибун и к противоположной стороне стадиона, где в итоге вновь сливаются. Сбор знамен происходит у олимпийского огня. В этот самый момент один юноша исполняет «Гимн олимпийского огня».

Вознесись, олимпийский огонь,

К небу, торжественно мерцая!

Возвышенный символ

Священного дыхания,

Чистоты, красоты,

Пламенного духа.

Ты подобен душе молодости,

Которая, вечно горя,

Вновь и вновь зажигает новых людей.

Вознесись на годы,

Пока вновь на празднике

Молодежь тебя не поднесет

К огненному алтарю

Картина четвертая. Героическая борьба и почитание павших. Эта сцена открытия Олимпийских игр была исполнена глубокого символического значения. Она была самой «серьезной» и сопровождалась словами:

У всех игр есть священный смысл:

Отечества высочайшее распоряжение.

При необходимости Отечество Может отдать предельный приказ:

Пожертвовать собой!

Под эти слова с двух сторон к центру стадиона приближаются две костюмированные колонны, которые символизировали собой воинов. По мере приближения к центру поля из каждой колонны выходит по человеку — «полководцу-предводителю». Два человека сходятся в танце-поединке. Один, сраженный, падает. Второй исполняет торжествующий танец победителя, однако «от полученных ран» тоже падает на землю. Павшие герои уносятся с арены, после чего на поле появляются скорбящие женщины, которые «оплакивают» павших героев. Траурные танцы происходят не по центру, а но краям поля стадиона. Танец женщин показательно монотонный.

Когда завершается сцена скорби, звучит заключительный гимн. Он представляет собой смесь из «модернизированной» Девятой симфонии Бетховена и песни, положенной на стихи Шиллера. Все участники представления, открывающего Олимпийские игры 1936 года, выражают радость по этому поводу. Внезапно вспыхивают мощные прожектора, установленные по краям стадиона, лучи которых устремляются в небо. Лучи прожекторов постепенно сходятся над центром стадиона, образуя знаменитый «световой собор», — прием, который не раз применялся на партийных съездах в Нюрнберге. По краю поля зажигаются мелкие светильники, которые подкрашивают светом развевающиеся знамена стран — участниц Олимпийских игр 1936 года. Хор торжественно исполняет кантату: «Это видят миллионы! Это поцелуй всего мира! Радость, дарованная прекрасными, божественными искрами!»