"Золотое" столетие династии Романовых. Между империей и семьей - Людмила Сукина Страница 38

Братья принцы Лейхтенбергские не были дружны между собой. Герцогский титул достался старшему – Николаю. К нему Александр III относился лучше, чем к двум другим принцам. Николай был женат морганатическим браком на простой дворянке Аканфиевой и имел двух сыновей, служивших офицерами в гвардии. Именно им впоследствии, в обход их дядей, император передал после смерти отца титул и драгоценности Лейхтенбергской короны. Хоть Александр и не одобрял морганатических браков своих родственников с особами некоролевских кровей, но Николая Лейхтенбергского уважал за порядочность в семейных отношениях, чего нельзя было сказать о его братьях.

Принц Евгений Лейхтенбергский вторым браком также был женат на морганатической супруге – сестре генерала Скобелева. Супруги исповедовали принцип свободных семейных отношений. Принц Евгений славился своим легкомыслием и многочисленными связями, а его жена часто появлялась в обществе дяди императора – великого князя Алексея Александровича, не слишком скрывая, что является одной из его интимных подруг.

Георгий Лейхтенбергский заключил традиционный для императорского семейного клана династический брак с дочерью черногорского князя Николая и имел от нее законных детей. Но его репутацию портило то, что при этом он не отказался от своей многолетней связи с любовницей-француженкой, фактически живя на две семьи.

Семейный клан Романовых в конце XIX в. был своего рода «серпентарием единомышленников». Великие князья ссорились между собой из-за должностей и чинов, казенных дворцов и усадеб, интриговали друг против друга, уводили любовниц. Но вместе их держала причастность к самодержавной власти, возможность пользоваться привилегиями, распространявшимися только на членов семьи, распоряжаться неограниченными средствами, почти ничего не делая. Романовы демонстрировали удивительную сплоченность, когда отдельные представители династии пытались выразить сомнение в необходимости существования в России самодержавия в его традиционных абсолютистских формах, как это сделал великий князь Константин Николаевич, или воспротивиться вторжению семейного клана в область личных чувств. В любом случае ренегат должен был покинуть семью и Петербург и жить за границей или на окраине империи, чтобы не смущать спокойствия остальных.

Видя семейное неблагополучие и сумбурную личную жизнь большинства близких родственников, император Александр III был весьма озабочен устройством «правильных» браков своих собственных детей. При жизни он выдал замуж старшую дочь – горбатенькую великую княжну Ксению. Она вышла за своего кузена, великого князя Александра Михайловича.

Отец жениха, великий князь Михаил Николаевич, был любимым дядей императора. Александр III уважал его как образцового семьянина и служаку. Но к супруге Михаила Николаевича, великой княгине Ольге Федоровне, император относился с некоторым предубеждением. Она, урожденная принцесса Баденская, состояла в близком родстве с семьей банкиров-евреев из Карлсруэ. Внешность и некоторые черты характера тетки напоминали царю о ее еврейских корнях. Александр III, с молодых лет находившийся под сильным влиянием юдофоба Победоносцева, евреев не любил. Император иногда в присутствии приближенных даже позволял себе язвительно называть детей Михаила Николаевича фамилией их еврейских предков.

Александру III было очень неприятно, что его старшая и любимая дочь Ксения без памяти влюбилась в красивого яркой еврейской красотой великого князя Александра Михайловича. Он пытался отговорить ее от этого брака, но был вынужден уступить ее чувствам. К жениху, а потом и мужу дочери император продолжал относиться предвзято, постоянно критиковал его, замечая в его поведении и поступках даже мельчайшие изъяны. Только однажды будущий супруг Ксении удостоился доброго слова тестя. Александр Михайлович был приглашен вместе с императорской семьей совершить вояж на яхте в Финляндию. В дороге у императора что-то случилось с походной ванной, и будущий зять предложил ему свою, из только что входившей в употребление гуттаперчи. Воспользовавшись предложением, Александр III очень хвалил новомодное изобретение, а Александр Михайлович грустно шутил, что наконец-то императору хоть что-то у него понравилось.

Незадолго до смерти император женил старшего сына Николая Александровича на принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской (в православии Александре Федоровне). Хотя супруга наследника вела себя образцово и со своими свекром и свекровью держалась очень корректно, Александра III и Марию Федоровну что-то в ней настораживало. Император и императрица хотели бы в качестве спутников жизни своих детей видеть людей более уравновешенных и надежных. Со временем их тревожные предчувствия оправдались, но тогда они не нашли в себе достаточно душевных сил, чтобы отговорить старших детей от этих брачных союзов.

Поскольку Александр III был далеко не идеальным правителем для России, вся жизнь которой требовала модернизации, в обществе, как это, к сожалению, часто бывает в нашей истории, одной из любимых тем рассуждений стала: «А что было бы, если бы...» Многим казалось, что стране особым образом не повезло из-за ранней смерти цесаревича Николая Александровича, который, возможно, был бы лучшим императором, чем его брат. Николай, по мнению некоторых придворных, был ленив и эгоистичен и лишь по сравнению с младшими братьями выглядел даровитой и многообещающей личностью. Сейчас трудно судить, был ли его либерализм поверхностным, как у отца, Александра II, или глубоко укоренившимся в душе и разуме, как у дяди, великого князя Константина Николаевича. Цесаревич умер совсем молодым, и его лучшие (как, впрочем, и худшие) качества еще не успели развиться. Но были в обществе и те, кто благодарил бога, не допустившего смерти Александра (неотлучно находясь у постели умирающего брата, он мог заразиться туберкулезом). В таком случае императором стал бы Сергей Александрович, чьи нравственные качества были слишком хорошо известны. Правы были, наверное, народовольцы, которые считали, что самодержавие плохо уже тем, что ставит миллионы людей в зависимость от характера, ума и порядочности того члена семьи Романовых, кому выпадет жребий подняться на трон. И ни сама династия, ни общество оказываются не в состоянии что-либо исправить. Остается только один способ – цареубийство.

Александр III хорошо осознавал недостатки своих родственников. Ни с кем из них он не был особенно близок; отношения были, скорее, официально-родственными – такие связи обычно вменяют себе в обязанность поддерживать члены больших семей с давней историей. Из приближенных царь выделял начальника своей охраны генерала П. А. Черевина. У них были одинаковые пристрастия: охота, рыбная ловля, карты, выпивка. Уважительные отношения сложились у императора с министром двора графом И. И. Воронцовым-Дашковым, гофмаршалом князем В. С. Оболенским, князем В. П. Мещерским, графом Д. А. Толстым, М. Н. Катковым. Но ни один из этих людей так и не смог стать другом или даже близким приятелем государя. В этом отношении Александр III был одинок. Рядом с ним не оказалось своего Меншикова, Потемкина или, на худой конец, Аракчеева.

К. П. Победоносцев, небезосновательно претендовавший в начале царствования Александра на роль нового временщика, потерпел неудачу. Он допустил досадный промах: посмел нелестно отзываться о государе в письмах к адмиралу Шестакову. Но главное, Победоносцева невзлюбила императрица. Веселой и жизнерадостной Марии Федоровне было неприятно видеть на изящных, организованных со вкусом приемах в Аничковом дворце этого сухого аскетичного человека, испепелявшего уничтожающим взглядом каждую хорошенькую, модно одетую даму. Его якобы возмущало то, что один наряд императорской фрейлины стоил годового жалованья чиновника Синода. Недовольство императрицы Победоносцевым постепенно отдаляло от него и императора.