Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов Страница 38

К 1938 году продукция фабрично-заводской промышленности Латвии составляла 56,1 % довоенного уровня, а число рабочих в этой отрасли хозяйства снизилось до 58,7 % от уровня 1913 года. В 1930 году в промышленности Эстонии было занято лишь 17,4 % рабочей силы, в Латвии — 13,5 %, в Литве — 6 %. Поскольку растущее население стран Прибалтики не могло найти применения своим силам в их экономике, многие покидали этот регион. С 1919 года по 1940-й только из Литвы эмигрировало в США, Бразилию, Аргентину около 100 тысяч человек.

В экономике ряда новых стран усиливалась ориентация на сельскохозяйственное производство. Вопреки тенденциям во всех странах Европы доля сельского населения в этих странах почти не менялась. В 1922 году в Эстонии на долю сельского населения приходилось 71,6 %, а в 1940-м — 66,2 %. В 1940 году в Литве 65 % всех трудящихся страны работало в сельском хозяйстве. Хозяйство новых стран переориентировалось на снабжение Западной Европы сельскохозяйственной продукцией.

О. Сепре в своей работе «Зависимость буржуазной Эстонии от империалистических стран» писал: «Соответственно меняющемуся в Эстонии влиянию империалистических государств Эстония поставляла то бекон для Англии, то сальные свечи для Германии, то брала курс на аграризацию, то на производство полуфабрикатов, особенно сланцевого масла». Как отмечал О. Сепре, «в первые годы существования буржуазной Эстонии (1920–1924) делались попытки оживить крупную промышленность в надежде на свержение советского строя и восстановление прежних обширных рынков сбыта для промышленности Эстонии… С 1925 года в Эстонии преобладал курс на аграризацию страны, особенно на увеличение производства продуктов животноводства для экспорта в Англию».

С 1924 по 1934 год вывоз мяса из Эстонии увеличился в 4,3 раза, сливочного масла — в 3,2 раза, яиц — в 3,5 раза. Удельный вес готовых продуктов в экспорте Эстонии составлял 40,5 %, а в 1938 году — 19,3 %. Удельный же вес сельскохозяйственных продуктов, сырья и полуфабрикатов в экспорте за этот же период вырос с 59,2 до 80,7 %.

В те годы Эстония выступала на мировом рынке как производитель продовольствия и промышленного сырья. Сепре писал: «Средств производства в Эстонии для вывоза почти не производилось… Готовые изделия вывозились в столь малых количествах, что являлись скорее товарными образцами, чем предметами фактического экспорта. Значительную часть экспорта готовых товаров Эстонии составляли фанерные листы и сиденья для стульев». Предметом вывоза Эстонии являлась также бумага, наибольшее количество которой закупали Египет, Суринам, Китай и Колумбия. Впрочем, как замечал Сепре, «бумага вывозилась отдельными партиями и постоянного рынка не имела». 2/3 эстонского вывоза приходилось на Германию и Великобританию.

В аграрный придаток Западной Европы превратилась и Литва. Изделия литовской промышленности составляли лишь 2–3 % экспорта страны. Зато в импорте на них приходилось 60 %. В 1939 году 34,4 % литовского экспорта составляли мясо и мясопродукты, 25 % — масло и яйца.

Характеризуя основные направления развития хозяйства Латвии с первых лет ее независимого существования, А.Я. Варславан в своем исследовании «Английский капитал в буржуазной Латвии» писал: «Несмотря на ее юридическую независимость, Латвия фактически оставалась полуколонией, которую в экономическом отношении использовали, во-первых, как сырьевую базу, во-вторых, как источник дешевой рабочей силы и, в-третьих, как рынок сбыта своих товаров».

В 1920 году латвийский журнал «Экономисте» писал: «В настоящее время мы вынуждены изыскивать продукты сельского и лесного хозяйства в сыром и обработанном виде, пригодные для вывоза за границу. Среди этих продуктов лен и древесина в ближайшем будущем займут основное место».

Варславан замечал: «Статистическое управление Латвии стремилось по возможности завысить показатели роста удельного веса готовой продукции в экспорте. Если в 1927 году спичечная соломка учитывалась как полуфабрикат, то в 1929 году — уже как готовая продукция. Таким же образом учитывались дощечки для ящиков и бочарная клепка, полуфабрикаты фанеры, проволоки и др.». В то время как до 1917 года рижские заводы производили деревянные изделия из лесопродуктов, журнал «Экономисте» подчеркивал в апреле 1920 года, что теперь «латвийская деревоперерабатывающая промышленность ограничивается только распиловкой леса в экспортный товар, а дальнейшая обработка древесины происходит в весьма незначительных размерах — в пределах, обеспечивающих только местную потребность». Рижские лесопильные фабрики простаивали.

Большие надежды в независимой Латвии возлагали на экспорт льна. В мае 1920 года журнал «Экономисте» писал: «В настоящее время трудно использовать лес, поэтому на первое место становится использование льна». Для этих соображений были известные основания. В 1909–1913 годах на Латвию приходилось 16,3 % мировых посевов льна и 13,3 % производства льноволокна. Представитель Латвии на Парижской мирной конференции Я. Сескис писал 27 августа 1919 года министру иностранных дел Латвии Мейеровицу: «В особенности следует экономить лен, который здесь, на Западе, ценится, по-видимому, наравне с золотом». Сескис предлагал использовать состояние войны с Советской Россией для того, чтобы «захватить в пограничных с Латвией районах России запасы льноволокна, которые можно было бы реализовать на Западе, получив в обмен вооружение».

Министр финансов Латвии Р. Каллиенс заявлял: «Лен — это основа государственного хозяйства Латвии, поэтому делается все возможное, чтобы восстановить и расширить площади подо льном, которые в вихре войны значительно уменьшились». Эти усилия принесли свои плоды. В 1920–1923 годах Латвия заняла 4-е место в мире после РСФСР по производству льна. В 1921–1929 годах на долю Латвии приходилось от 9 до 11,5 % посевных площадей мира, занятых под льном. В те же годы на Латвию приходилось около 8 % мирового сбора льноволокна. В 1920 году 66 % латвийского сырья и полуфабрикатов для текстильной промышленности направлялось в Англию. Из льноволокна, ввозимого в Англию, 31 % приходился на Латвию.

Однако зависимость от экспорта льна поставила экономику Латвии в уязвимое положение. В 1921 году произошло падение цен на лен и сокращение его закупок. В 1922–1923 годах внешние закупки льна увеличились и наблюдался рост льнообрабатывающей промышленности в Латвии. Но в 1924–1929 годах экспорт льна в Великобританию неуклонно сокращался.

Как отмечал Варславан, «Латвия, имея возможность продавать льноволокно в другие страны по более высоким средним ценам, все же поддерживала устойчивый удельный вес экспорта в Англию сырья и полуфабрикатов для текстильной промышленности. В этом находило отражение неравноправие экономических отношений и зависимость буржуазной Латвии от Великобритании».

На Великобританию приходилось более 40 % латвийского экспорта сырья и полуфабрикатов, при этом значительное место занимали лесоматериалы. Большую долю в импорте Латвии занимало и сливочное масло, главным потребителем которого являлась Германия (78 %). Всего на долю Англии и Германии приходилось две трети экспорта Латвии. В то время как Англия главенствовала в латвийском экспорте, Германия доминировала в латвийском импорте.

После 1913 года существенно изменилась роль Прибалтики как транспортной артерии, связывавшей Россию с Западом. В 1913 году на латвийские порты приходилось 56,2 % внешнеторгового оборота России на Балтийском море. При этом 82 % стоимости товаров, вывозимых через эти порты, были произведены в России за пределами Латвии и лишь 18 % — в самой Латвии. После Первой мировой войны Латвия оказалась оторванной от России. Прежняя система хозяйства была нарушена, и транспорт Латвии работал с существенной недогрузкой. Если в 1913 году число судов, посещавших порты Латвии, составляло 5289 (их тоннаж был 3 591 195 тонн), то в 1929 году число таких судов было 3841, а их тоннаж составлял 1 872 790 тонн. Место России в морском транспорте Латвии заняла Англия, хотя Германия успешно конкурировала с «владычицей морей». Одновременно Германия играла активную роль в развитии железнодорожного транспорта через Прибалтику в РСФСР.