Из ада в рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну - Аркадий Ваксберг Страница 38

После спада этой волны террора опустевшие места другими евреями уже заняты не были. Перед самой войной процент их присутствия на руководящих постах в НКВД почти не поднялся (около 5,5 процента), тогда как процент русских с 31 процента (лето 1934 года) подскочил к весне 1941 года до 65 процентов[33].

Чуждые всяких эмоций цифры подкрепляют компетентное свидетельство лубянского генерала Павла Судоплатова, воспроизведенное его сыном Андреем. Генерал рассказывал сыну, что в 1939 году чекисты получили устную директиву следить за тем, какой процент лиц той или иной национальности находится в руководстве различных ведомств (не только в самом НКВД). Слово «евреи» не упоминалось, но ни для кого, уточняет генерал, не было секретом, о какой национальности идет речь, притом впервые за годы советской власти вошло в служебный словарь понятие «система квот» (то есть, попросту говоря, «процентная норма» царского времени)[34].

В воспоминаниях Павла Судоплатова содержится и еще один эпизод, который необходимо связать со всеми другими того же ряда, тем более что все они относятся к одному и тому же времени. В 1939 году начальник управления идеологической контрразведки НКВД Сазыкин получил личный приказ Сталина арестовать Илью Эренбурга, как только он вернется из Франции, где тот все еще пребывал в качестве корреспондента «Известий». По чистой случайности (?) именно в эти дни на Лубянку пришла шифрованная депеша от резидента НКВД в Париже Льва Василевского, в которой он высоко оценивал политический вклад Эренбурга в развитие советско-французских отношений и его антифашистскую деятельность. Берия сразу же доложил об этой шифровке Сталину. «Ну, что ж, – сказал Сталин, – если ты так любишь этого еврея, работай с ним и дальше»[35].

В этом эпизоде примечательны не кремлевско-лубянские игры и даже не то, как в этих играх ставились на кон судьбы людей. Примечательна та дефиниция, под которой в сталинском мозгу значился знаменитый писатель и журналист, которому суждено будет вскоре сыграть очень значительную роль в масштабной и трагической политической пьесе. Для Сталина речь шла о том, что делать с евреем. Еще совсем недавно даже в узком кругу при решении вопроса о судьбе Эренбурга вождь подобрал бы ему другую дефиницию.

…В отличие от того, что произойдет десять лет спустя, никаких внешних признаков надвигающейся антисемитской волны еще не было. С присущим ему мастерством Сталин демонстрировал прямо обратное. Например, 31 января 1939 года указом, который Сталин лично готовил, корректируя список счастливчиков, была награждена орденами огромная группа советских писателей: более ста семидесяти тружеников пера. Среди тех, кто получил высший орден Ленина, – Перец Маркиш. Орденов были удостоены и другие литераторы, писавшие на идиш: Лейба Квитко, Самуил Галкин, Давид Гофштейн, Ицик Фефер. Сталин лично добавил к подготовленному аппаратом списку еще трех писателей-евреев (и никого больше!): автора научно-популярных книг М. Ильина (Илью Маршака, брата поэта Самуила Маршака), забытого ныне прозаика Виктора Финка и молодую, пока что мало кому известную, Маргариту Алигер. Решив, что ее фамилия начинается с буквы «О», он своей рукой определил ей место в списке по алфавиту – между Новиковым и Осмоновым. В указе фамилию все же написали правильно, а место, которое для нее выбрал Сталин, изменить не посмели. Так она и значится в списке: Алигер, затесавшаяся почему-то между буквами «Н» и «П»: прихоть Отца-покровителя… Столь же щедрым было и еврейское представительство в списке награжденных одновременно деятелей советского кино, как и в списке новых членов Академии наук СССР – после выборов, проведенных под полным контролем Кремля.

Не освободился полностью от евреев, несмотря на жестокие, беспощадные чистки, и НКВД. Среди садистов нового призыва, занявших освободившиеся места, причем весьма высокого уровня, были все «те же»… Кое-кто уцелел и из бывших. Пощадили, к примеру, дав возможность куражиться над беззащитными жертвами одного из самых страшных и омерзительных монстров лубянского ведомства Андрея Свердлова – сына Якова Свердлова. Еще мальчиком он стал секретным осведомителем ГПУ, писал доносы на своих сверстников – детей других кремлевских воротил. Едва достигнув совершеннолетия, поступил на штатную чекистскую работу, проявив особый вкус к профессии следователя, которая полностью позволяла ему проявить свою патологическую жестокость. Особое наслаждение он испытывал, ведя дела своих школьных товарищей или соседей по Дому на набережной.

Кстати, дело поэта Павла Васильева, обвиненного в «контрреволюционном антисемитизме», вел тоже Андрей Свердлов. Есть множество свидетельских показаний жертв, которым сын прославленного советского «президента» выбил зубы, сломал руки, ноги и ребра. Его даже посадили однажды в камеру Внутренней тюрьмыу где он изображал из себя арестанта, а несколько недель спустя он допрашивал своих «сокамерников» и жестоко их избивал. От этого чудовища Сталин (пока!) отказываться не хотел. Люто ненавидя своего «товарища» по Туруханской ссылке, он таким путем жестоко мстил усопшему сопернику: его сын служил лакеем у Сталина и лично истязал друзей своего отца, детей этих друзей. Среди многочисленных жертв этого монстра была и жена Бухарина – Анна Ларина. И ведь – отдадим должное Сталину, добился цели: имя Свердловых – и отца, и сына – вызывает сегодня у любого порядочного человека только одну реакцию: отвращение. Убийственный портрет Андрея Свердлова – почетного пенсионера хрущевско-брежневских времен – можно найти в «Рабочих тетрадях» А. Твардовского.

Распространено мнение, что сам Берия таким пороком, как антисемитизм, не страдал, подтверждением чему служит не просто присутствие в его ближайшем окружении многих евреев, но даже инициатива по выдвижению их на крупные энкавэдистские посты. Называют, и справедливо, генералов Аркадия Герцовского, Вениамина Гульста, Илью Ильюшина (Эдельмана), Матвея Поташника, Соломона Мильштейна, Льва Новобратского, Леонида Райхмана, Наума Эйтингона, руководителей следственной группы полковников Бориса Родоса, Льва Шварцмана (эти двое – просто чудовища из чудовищ), Исая Бабича, Иосифа Лоркиша и, увы, многих других.

Свидетельствами о каком-то особом бериевском антисемитизме мы действительно не располагаем, и всех этих людей на их высокие посты Берия или сам «привел», или сам же сохранил как «ценные кадры». Но все они относились к номенклатуре ЦК, что при жизни Сталина означало – в его личной номенклатуре. И достаточно было ему шевельнуть пальцем, чтобы никого из них не осталось на Лубянке, а может быть и в жизни.

Пальцем он не шевельнул. Почему – тоже понятно. Он-то знал, что с Большим Террором еще не покончено, что близятся его новые волны, а за ними и попросту Девятый вал. Так что надо будет и на этот случай иметь козлов отпущения.

И все же публично в малопочтенном качестве юдофоба Сталин пока еще себя не проявлял. Нельзя же считать несомненным антисемитизмом его требование сменить актера, исполняющего в кино его роль. Дело в том, что в юбилейном (20-летие переворота) фильме «Ленин в Октябре», для которого Сталин сам выбрал и сценариста (Алексей Каплер), и режиссера (Михаил Ромм) – оба евреи. Роль Сталина сыграл малоизвестный артист провинциальных драматических театров Самуил Гольштаб, очень похожий на вождя народов.