Роман Арбитман. Биография второго президента России - Лев Гурский Страница 38

Приглашенные адвокаты назвали все обвинения их подзащитных в террористическом заговоре надуманными, голословными и неполиткорректными, однако двенадцать ножей, восемь электрошокеров, семь баллончиков с перечным газом и пять килограммов взрывчатки С-4 в банках из-под кока-колы, которые были найдены в результате досмотра одежды и личной клади задержанных, перевесили юридическое крючкотворство, и всем девятнадцати было отказано в праве на освобождение под залог.

Работники аэропортов США и транспортной полиции в тот же день получили предписание усилить бдительность, а в вечернем выпуске «New York Times» появилась статья «Они хотели нас взорвать. Как в кино!» В статье рассказывалось о плане арабских террористов превратить пять захваченных самолетов в пять супербомб, летящих с неба. Текст был проиллюстрирован кадром из фильма «Приказано уничтожить» с участием Курта Рассела и Стивена Сигала.

12 сентября 2001 года американский президент Буш по прямой телефонной линии связался с российским президентом Арбитманом и произнес — с чудовищным техасским акцентом, зато по-русски: «Спасибо, мой друг Роман!» Роман Ильич ответил ему на английском — тоже, впрочем, с изрядным саратовским акцентом: «Not at all, George dear. Don't mention it. We are all in one boat». Что в переводе примерно означало: «Пустяки, дорогой Джордж. Не стоит благодарности. Все мы в одной лодке».

В российских выпусках теленовостей, на радио и на полосах газет теме терактов, счастливо пресеченных в США, отведено было вовсе не главное место. Обозреватели и аналитики продолжали обсуждать случившиеся за неделю до того два новых назначения в правительстве.

«Не знаю, умеют ли эти ребята пахать и вкалывать, — замечал на «Эхе Москвы» публицист Андрей Черкизов. — Чиновничья работа в таких ведомствах — это не цирковые блестки, овации и цветы, а труд, причем временами, я думаю, труд омерзительный. Одно я знаю точно: оба на своих постах не будут брать взяток. Во-первых, они ценят свою репутацию. Во-вторых, они настолько обеспечены, — легально, я подчеркиваю, обеспечены, — что и работать-то на новом месте будут наверняка из чисто спортивного интереса».

Выступая в программе Евгения Киселева «Итоги» (канал «НТВ»), Александр Коржаков говорил, что новыми назначениями ничуть не удивлен: «Были бы живы сейчас Кио или этот, как его, Гудини, им тоже нашлось бы теплое местечко у нас во власти. Арбитман — он ведь сам фокусник, манипулятор, а рыбак рыбака видит издалека».

Публицист Иван Дугин в передовице газеты «Русский спецназ» угрюмо писал: «Знаете ли вы, что у Юрика — израильский паспорт, а у Додика — американский? Знаете! Они ведь и не скрывают. Страшно представить, что наворотят эти дилетанты на постах, которые у нас занимали профи. Вы верите, что они оба справятся? Нет. И я не верю. Ведь эта сладкая парочка — профессиональные обманщики. У себя на родине они дурили лохов и гребли под себя такие деньжищи, какие простым работягам дяде Ване с тетей Груней в самом страшном эротическом кошмаре не приснятся!..»

Мысль о том, что во главе российских спецслужб надо ставить людей со стороны — гражданских, не обремененных корпоративными связями, не стиснутых круговой порукой и не боящихся «выносить сор из избы», — появилась еще у Бориса Ельцина. Но даже первый президент России, по натуре революционер, не рискнул во всем плыть против течения и ломать все правила чиновничьих иерархий.

Арбитман рискнул пойти еще дальше Ельцина. Он пригласил руководить госбезопасностью и внутренними делами не просто людей гражданских, но специалистов, чьи методы работы не напоминали традиционные. Однако в борьбе с международным террором начала третьего тысячелетия сработать могли только такие.

И они сработали. В первые же дни после назначения новый глава МВД России Ури Геллер и новый шеф ФСБ России Дэвид Коткин (известный под псевдонимом Дэвид Коп-перфилд), объединив усилия, провели «мозговой штурм». Способности, используемые прежде для эффектных цирковых фокусов, дали немедленный эффект: Геллер и Коткин «ментально нащупали» (сам термин «mental feeling» оставим на совести англоязычной бульварной прессы) вызревающий на той стороне Атлантики крупный теракт и успели вовремя.

Мировой авторитет обоих экстрасенсов, подкрепленный их постами в российском правительстве, возымел действие. ФБР проснулось. Террористам-смертникам Мохамме-ду Атта, Маруану аль-Шеххи, Наваку аль-Хазми, Мохалду аль-Шехри и пятнадцати другим не позволили умереть самим и унести за собой в могилу тысячи американцев.

«Америка избежала второго Перл-Харбора, — говорил, выступая в Капитолии 15 сентября 2000 года, конгрессмен-республиканец Энтони Сопрано. — Пока ведется следствие, мы не знаем всех подробностей ужасного замысла, но о главном легко догадаться. Мало того, что эти варвары хотели убить многих из нас. Они, по всей видимости, пытались лишить страну ее важнейших национальных символов: статуи Свободы, Голливуда, Пентагона и Диснейленда!»

Ряд обстоятельств дела широкой публике в США и в России стали известны не сразу, а все детали — шесть лет спустя, в сентябре 2007 года, когда Геллер и Коткин, уже покинувшие свои должности, презентовали в Нью-Йорке совместную книгу «Сентябрь 2001 года: как это было», и пресс-службы Кремля и Белого дома сведений, содержащихся в книге, не подтвердили, но и не опровергли…

А теперь вернемся назад, в май 2000 года. Кабинет Германа Грефа, вобравший кадровый резерв 90-х (Немцов, Шохин, Сергиевский, Дубинин, Уринсон, Волошин, Иткин, Татарчук и другие), сразу включился в трудовой ритм, хотя Арбитман честно предупредил нового премьера: работать его министрам — от силы год-полтора, а потом правительство будет реформировано и обновлено.

«Опыт с Борисом Березовским многому научил Арбитмана, — пишет А. Филиппов. — Но не остудил его реформаторского пыла. Роман Ильич не отказался от смелых кадровых решений, однако понял, что каждый экспромт должен быть тщательно подготовлен, а последствия досконально просчитаны. Было уже очевидно: властные коридоры и думские кулуары — не питомник для новых кадров, а отстойник. Но где еще найти свежие лица? Переворачивать пирамиду и ставить столоначальников во главе целых ведомств — не значит ли это просто менять старых карьеристов на тех, что помоложе? В идеале кадры для власти надо было готовить еще со средней (а то и с начальной) школы, но у президента Арбитмана не было столько времени для маневра: четыре года, максимум восемь — и все».

Идти надо было нетривиальным путем — вместо испытанного механизма чиновничьей селекции использовать простейший принцип сита, давно применяемый менеджерами по персоналу в крупнейших компаниях или отборочными комиссиями наиболее престижных вузов.

«Российская бюрократия, жадная, ленивая и малоэффективная, была прямой наследницей совбюрократии, — указывает Р. Медведев. — Для прорыва стране нужны были не столько вышколенные управленцы, которые четко знали свой шесток, сколько генераторы идей: люди, чьи таланты били бы через край. И, кстати, речь идет вовсе не о талантах, котирующихся в чиновничьей среде. По мнению Арбитмана, руководители министерств, ведомств, госкомитетов и госкомпаний должны были быть природными уникумами — никак не меньше».