Огни на курганах - Василий Ян Страница 38

Рядом с древним старшиной шли его уже седобородые сыновья – все с такими же орлиными носами и острыми сметливыми глазами. За сыновьями шагом шли десятка два пожилых и молодых крестьян – внуков и правнуков виспайти. А кругом в толпе шныряли дети всех возрастов и тесными рядами шли женщины, привлеченные ожидавшимся зрелищем.

– Раз князь прискакал – не к добру!.. – причитали женщины.

Прибывшие окружили возвышение, где стоял, выжидая, князь Катен и несколько персидских воинов из его охраны.

Впереди толпы, положив бороду на длинный посох, остановился старшина.

– Верные сыны Авесты! [102]– закричал князь крестьянам, крепко расставив ноги в красных сандалиях с множеством тонких ремешков. Он ударил рукой по рукоятке меча. – Нам придется взяться за мечи! Слушайте, что я вам скажу. На страну нашу, счастливую Сугуду, идут неведомые враги. Они хотят отнять нашу землю, забрать наши дома и всех нас изрубить или продать в рабство. Разве мы допустим это? Будете ли вы биться с врагами за ваших жен и детей, за ваши дома и посевы?

– Будем! Все встанем на защиту! – закричала толпа. – Пусть только они сунутся к нам сюда!

– Нет, нельзя ждать, пока враги придут в ваше селение. Надо собрать большое войско и пойти им навстречу, напасть на них в Бактрийских горах. Нельзя позволить им переправиться через великую реку Окс и прийти в наши долины. Если бои будут на наших полях, то мы вытопчем посевы и останемся без хлеба. Тогда настанет голод. Надо скорее уйти отсюда вперед в Бактру. Все ли вы пойдете?

Толпа зашевелилась и загудела. Один голос протянул:

– Я, пожалуй, пойду.

За ним другой голос спросил:

– А далеко ли идти?

– Сперва надо идти в город Курешату, там собирается наш отряд. Оттуда воины пойдут в Мараканду, где царь Артаксеркс – жить ему и править тысячу лет! – соберет все отряды в одно войско и сам поведет его на злодея – Двурогого царя, чтобы запереть и раздавить его в горных ущельях Дрангианы. [103]Итак, что ж молчите? Все ли вы пойдете?

Несколько человек стали кричать:

– Как же нам бросить поля? Сейчас начинается сев. Если не засеять поля, чем будут кормиться наши семьи? Пусть на войну идут жители городов: им не надо работать на полях.

Крики усиливались. Женщины, взобравшись на крыши, шумели и вмешивались в спор:

– Три четверти урожая мы отдаем князьям и всегда голодаем. Если бросить поля, то кто прокормит наших детей?

Древний старшина, поддерживаемый сыновьями, взобрался на возвышение и стал махать руками на толпу.

– Слушайтесь меня, верные сыны Авесты, как слушались до сих пор, – сказал виспайти. – Всего у нас в нашем роде сто восемьдесят дымов, а работников-мужчин пятьсот сорок. Я получил строгий приказ, чтобы от каждого дыма выступило в поход не меньше чем по одному воину. Оружие нам дадут. Мы можем от наших работников отделить треть и отправить на войну. А кто останется, те помогут возделать и засеять поля ушедших. Никакого ущерба нашему роду не будет. Мы должны поставить также по одному коню от каждых десяти очагов – всего, значит, восемнадцать коней. Разве мы не справимся с полевыми работами без восемнадцати коней? Конечно, справимся. – И старшина, подмигивая глазами, кивал головой и делал жесты в сторону князя, как бы давая понять: «Что поделаешь, надо уступить, надо покориться».

Крики еще более усилились. Женщины на крышах подняли вопль:

– Мы уже посылали воинов, когда год назад их требовал царь царей. Где эти воины? До сих пор мы их не видим. Жены вдовами стали, дети сиротами!.. Горе нам!

Тогда выскочил вперед один крестьянин в одежде, казавшейся пестрой – так она была перекрыта заплатами. Лицо его было скуласто, рот до ушей, ноги колесом.

– Позвольте мне сказать мое тараканье слово.

– Говори, говори, Таракан! – загудела толпа.

– Может быть, неумело скажу, да не учился я у мудрых атраванов или городских купцов говорить складные речи. Князь Катен зовет нас на войну – защищать наши земли. А чьи земли мы будем защищать? Наши? Ой ли? А не княжеские ли? Князю легко идти воевать – у него слуг полный двор и на полях копошатся почерневшие от солнца рабы: они ему и вспашут и засеют урожай. Разве не так?

– Кто это говорит? – тихо спросил старшину князь. – Заткни ему ядовитый рот!

– Самый непутевый хозяин. Детей умеет делать: у него их, что тараканов, полная хижина. А вспаханного поля всего на три горсти зерен. Мы его и зовем Тараканом.

– Верно сказал Таракан! – закричали в толпе. – Что на полях соберем, то князю и несем. Воевать-то пойдем мы, а будет ли нам какая прибыль от этого? Разве князь не заберет опять нашего урожая? Пусть он сейчас объяснит нам, какая нам будет награда, если мы пойдем воевать.

– Что за лягушка сейчас квакала! – закричал князь и решительно вытащил из золотых ножен блестящий меч. – За его богопротивные слова мало ему отсечь дерзкий язык – я отхвачу и его глупую голову. Подайте-ка мне его сюда!

Слуги князя бросились в толпу к тому месту, где только что говорил Таракан, но их оттолкнули возбужденные, кричащие крестьяне:

– Ты нам не даешь говорить свободное слово! Тогда зачем же приехал? Отбирай людей, как скот, и гони. Если же ты приехал к нам, чтобы говорить, то не закрывай нам рты!..

Тогда из толпы крестьян выступил согнувшийся от долгой жизни старик. Белая борода завивалась козьим хвостом и падала на грудь. Из-под щетины торчащих бровей косились на князя живые, проницательные глаза.

– Послушайте меня, почтенный князь, и вы, дети мои! Не торопитесь гневаться. Я напомню вам, как делалось раньше.

– Пусть говорит дедушка-охотник! – закричали в толпе.

– Когда я еще мальчиком ловил в горах куропаток, мне говорили старики, что раньше было время свободных земель. Тогда наши предки впервые пришли сюда, в эти долины. Земель свободных было так много, что каждый брал себе столько, сколько мог распахать. Воевать приходилось с дикими племенами дербиков, литейщиков меди, живших в горах. Наши предки, как один, защищали свои земли – ведь своими руками они их обработали, своим потом и кровью полили! А потом старшины и князья постепенно начали отбирать наши земли, а нас делать данниками. Какой-нибудь бедняк не уплатит князю долги, глядишь, и рабом его делается, а земля объявляется княжеской. Так пусть же теперь князь скажет вам: если вы, дети мои, сложите ваши головы в боях со злым Двурогим царем, то по-прежнему ли сыновья ваши останутся рабами князей или же земли, что мы распахали, станут опять нашими?