Вкратце жизнь - Евгений Бунимович Страница 37

Дальше, на самой свадьбе, был уже мой блузон и Наташино голубое подкладочное великолепие. Она, правда, была в этой драпировке хороша. Никаких специальных залов-ресторанов, разумеется, не было. Квартира родительская была большая, и мы наприглашали друзей-приятелей. У родителей все-таки какие-то представления о приличной свадьбе были, и мама сказала, что она, хотя сама была небольшой кулинар, но все-таки не может присутствовать на таком безобразии. И Наташина мама была с ней солидарна. Они помогли приготовить какие-то бутерброды и ушли.

Народу на свадьбе было невпроворот. Это был первый этаж, гости входили и выходили через окна – через двери уже не получалось. В одних местах стояла водка, в других – закуска, и, поскольку было не протолкнуться, все жили там, куда их прибило. В результате одни переели, другие перепились. Смесь была гремучая, но веселая – одноклассники, однокурсники, геологи, математики, музыканты, поэты, латины, рыжий один ирландец…

Этот ирландец, кстати, удивленно рассказал, что приехал на остановку чертановскую, кругом одинаковые панельные многоэтажки, потом лес, но без схемы, без языка – куда идти? И тут какая-то женщина подходит: вы, наверное, к Жене с Наташей на свадьбу? Объяснила, как пройти, села в автобус и уехала.

Это была, естественно, моя мама. Ее версия: на остановке народу полно, толчея, а один сбоку стоит, озирается, рыжий, лохматый, по-русски не говорит, в руках гитара – не гитара, балалайка – не балалайка (это было банджо), откуда ж такой в Чертанове взялся? К кому еще мог приехать?

Помню на свадьбе пару цыганского типа, я решил, что это Наташина экзотика, она считала, что это мои кадры, в общем, мы так и не поняли потом, кто это был. Похоже, они пришли просто так. Может, шли мимо, увидели, заглянули, поели, выпили, ушли.

Подарили нам три одинаковых проигрывателя “Аккорд”. Гости были небогатые, скидывались на подарки группами, а в этот момент как раз выбросили в Москве дефицитные “Аккорды”. Вот такая у нас была свадьба.

В. Свадебное путешествие было?

О. Не сразу, но мы вспомнили, что у нас не было свадебного путешествия. И мы скопили какие-то деньги и купили билеты в Таллинн. Тогда в нем на два “л” было только одно “н”, но это все равно была для нас Европа. Туда мы и рванули. А жить-то негде!

В. А вы думали, что будет как в Алуште – бабушкина веранда?

О. Мы про такое вообще не думали, просто захотели – и поехали. Это мы сейчас сначала думаем, потом делаем, тогда было иначе. В гостиницах, естественно, мест нет. В очередной такой гостинице стал я бить на жалость, мол, бедный учитель. Мне сказали: “Вы учитель? Тут недалеко летнее общежитие учителей”. Туда мы и помчались.

Это была типовая школа, где в классах расставили раскладушки для учителей, приезжавших на экскурсию. И нас там поселили. В одной комнате с училками устроилась Наташа, в другой жил я вместе с мужиками-учителями. Медовый месяц!

Мужики-учителя, как известно, в природе встречаются редко, и если в Наташиной комнате все тридцать коек были заполнены, то нас, мужиков, оказалось на тридцать коек всего трое. Школа располагалась отлично, в самом центре, в окне виднелась серая стена старого города и башня Толстая Маргарита.

Когда я вошел, за столом сидели двое и квасили. Предложили мне, я выпил за знакомство. Один был завуч из Астрахани, второй физрук не помню откуда. И потом так повторялось ежедневно – мы гуляли весь день, возвращались поздно, а они сидели за столом. В школьных классах высокие потолки, и там, наверху, на лампе, на аккуратных плечиках в моей комнате висел белый плащ (представьте: под утро, спросонок, – и привидение на крюке…). Это было странно вообще, но еще и потому, что было очень жарко – лето, не до плащей.

Я пил с мужиками по ночам и рассказывал им про Таллинн. Они слушали с интересом. Но из школы, похоже, не выходили. С физкультурником все было понятно, а вот завуч из Астрахани был слегка помятый жизнью типичный провинциальный интеллигент. И я все-таки сказал однажды:

– Слушай, все-таки Таллинн – красивый город. Сходил бы…

Он помолчал, потом ответил вроде как невпопад:

– Знаешь, у меня в жизни была мечта.

– Какая?

– Белый плащ. – Он умолк.

– И?

– И я его купил. Здесь. В первый же день.

Мечта сбылась. Они приехали в Таллинн на неделю, это была коллективная поездка, учительский экскурсионный тур. И он терпеливо сидел в классе, ждал возвращения домой – с этим плащом. С воплощенной мечтой.

В. Тексты этого времени как-то связаны с событиями, о которых мы говорим?

О. Конечно. Ведь я вроде как сочинитель, но сочинять-то как раз и не умею. Совсем не умею. Не способен ни выдумать, ни нафантазировать ничего путного. Литературный инвалид или, как принято сейчас толерантно выражаться, – писатель с ограниченными литературными возможностями. Что вижу, то и пою. Так что нетрудно восстановить жизнь мою непосредственно по моим текстам.

До рождения сына это была скорее игра в семью. Совместный турпоход. “Мы сочинили семью сразу, нам надоело быть сыном и дочкой…” Жили на съемной квартире, плевали на быт. Когда накопилось ведро грязного белья – носки, трусы, прочее, – насыпали туда порошок, залили все горячей водой, но стирать было неохота, и мы выставили ведро на балкон. И забыли о нем – вообще. И стукнули морозы. И это все еще и замерзло. Хорошо хоть не взорвалось…

А тут – сын. Данила. Это было чудо, но трудно было – очень. Мы переехали к родителям. Ребенок – это, кроме всего прочего, ежеминутная абсолютная ответственность. Тогда же у моего старшего брата родился второй ребенок. Мы все жили в одной квартире с моими родителями – три семьи, грудные дети, сумасшедший дом. “Чертановские терцины”.

Надо было разъезжаться. “Нехорошее время размена квартир. Общежитие театра – случайно, но кстати”. Это мы поссорились с родителями, и, хотя это были мои родители, из дома ушел я. Наташа с Данилой остались – некуда было деться, а меня приютили приятели-артисты в театральном общежитии на Рогожской заставе, где жили ребята из театра Эфроса и любимовской Таганки.

Сбивчивые сонеты “Прощание с Лебяжьими островами” – про то, как я птиц кольцевал. С чего бы? Наташа сломала ключицу (авария, попала под автобус, могло быть куда хуже), попала в больницу, я остался с грудным ребенком один, и еще на работу, и в больницу, к Наташе. Ну, конечно, не совсем один, родители были живы-здоровы, но… И когда Наташа вышла, я поехал отдышаться к бабушке в Алушту. Сидеть на пляже было для меня совсем уж гиблым делом. А Наташин дядя был научным сотрудником в Крымском заповеднике, я встретился у него дома с орнитологами, которые уезжали в экспедицию. И поехал с ними – кольцевать птиц. Вот и Лебяжьи острова.

“Стихи учителя математики, написанные во время проведения контрольных работ” – понятно о чем. Пожалуй, больше никогда в жизни я столько не писал.