Король без трона. Кадеты империатрицы - Морис Монтегю Страница 37

Изабелла, бледная, величественная, подошла к Людовику и склонила перед ним колени. На этот раз он не поднял ее.

— Простите, государь, — начала она холодным, ровным голосом, в котором изредка слышались нотки не умолкшего гнева, — простите меня и их, которые судят, ничего не зная. Простите! Я осмелилась анонимными письмами, обманом вызвать вас сюда под предлогом грозящей вам опасности или важного дела. Это была западня, невыразимо дерзкая со стороны вашей нижайшей подданной. Я сделала это и прошу прощения только у вас одного… Я надеялась вырвать вас из когтей недостойной вас страсти, — ее голос дрогнул от волнения, — но убедилась, что недостаточно хороша для взятой на себя роли. Вы не торопились ответом на письма, только сегодня вы удостоили пожаловать сюда. Прошел едва час с вашего приезда до прибытия этих господ.

Иммармон и Прюнже удивленно переглянулись.

— Прошел только час… Если мое слово недостаточно для них, пусть они унизятся еще немного и спросят лакеев: те скажут правду. В этот час я плакала, кричала, умоляла вас, но вы оттолкнули меня! Это было жестоко, но вы видели в том свой долг. Я валялась у ваших ног и получила в ответ только упреки, напоминания о нашем обоюдном достоинстве. В припадке нервной истерики, не помня себя, я изорвала на себе платье… Тогда вошли сюда эти господа и немедленно, ничего не видев, не слыхав, осудили нас обоих с высоты своей непомерной гордости, своего невероятного тщеславия… Осудили меня — это не важно, но они осудили и вас, а это уже непростительно. Простите, государь! Вы знаете, что я говорю правду. Я виновна только в своей любви, в своей тщеславной самонадеянности; я признаюсь и каюсь в этом, но только вам одному, а не этим господам, из которых один, правда, был мой брат, а другой — только дальний родственник, которого я более не знаю… Простите, простите меня, государь!

Изабелла все еще стояла на коленях, умоляюще сложив руки. Принц подал ей свою руку и помог встать.

— Ваша вина забыта, вам я прощаю! — произнес он, а затем, обернувшись к испуганным молодым людям, продолжал: — Вот то, что я не мог сказать и что подтверждаю своим королевским словом, хотя мало забочусь о том, поверят мне или нет. Прощайте, Изабелла д’Иммармон! Если когда-нибудь настанет время, когда я буду в состоянии отплатить за оказанные мне услуги и отомстить за полученные оскорбления, я не забуду вас тогда! Я сохраню о вас печальное, но не злобное воспоминание и не забуду вас, однако не забуду тогда и других, — значительно прибавил он, проходя мимо Иммармона и Прюнже, но не удостоив их ни одним взглядом.

Те, низко опустив головы, не знали, на что решиться.

— Государь, — запинаясь, начал Иммармон, — по-видимому, всё против нас…

Принц прервал его:

— Довольно! Я только что говорил вам то же самое, но вы не захотели выслушать меня, теперь же не желаю слушать я. Во времена моих предков вас ждали бы изгнание, Бастилия или смерть… Я — король без трона, не могу сделать ничего иного, как выразить вам свое полнейшее презрение. Впрочем, я могу еще дать вам совет: ступайте к императору и выдайте ему меня, тогда ваше дело будет доведено до конца.

— Государь! — воскликнул Прюнже. — Этого мы не заслужили!..

— Вы заслужили все! — гневно перебил его принц, выходя из зала, причем никто не осмелился проводить его, как то следовало.

Выйдя на двор, он потребовал свою лошадь. Ее подал ему лакей, сильно удивленный при виде этого третьего офицера в белом мундире, взявшегося неведомо откуда. Изабелла следила за ним, стоя у окна; она видела, как Людовик проехал мост и углубился в длинную аллею парка. Тогда, скрестив руки на груди, она обернулась к молодым людям и презрительно бросила им в лицо:

— Теперь вы довольны?

Надменно выпрямившись, она в свою очередь оставила зал.

Ее брат и кузен стояли совершенно растерянные, не будучи в состоянии собрать мысли, не находя слов…

— Что теперь делать? — вздохнул наконец виконт. — Куда он теперь отправился, один?

— Для нас все кончено, — со слезами на глазах сказал Прюнже. — Он никогда не забудет этого… А теперь, в таком настроении, он способен на всякую опасную выходку, может погубить себя. Тогда это будет наша вина. Мне не пережить этого, тем более что…

— Что? — спросил виконт.

— Тем более что теперь Изабелла потеряна для меня… Право, этого всего слишком много для одного человека и сразу…