Каждому свое - Вячеслав Кеворков Страница 37

Генрих с удовлетворением ткнул вилкой в сосиску и в ответ услышал щелчок дверного замка на втором этаже. Похоже, хозяйка решила нарушить заведенный ею же в доме распорядок.

— Добрый вечер, фрау Карин.

— Добрый вечер.

— Искренне благодарен, фрау Карин. Блуждаю в догадках, почему сегодня такой поистине царский ужин?

Карин не ответила.

Покончив с ужином, он тщательно почистил зубы, умылся, достал с полки одну из немногих покоившихся там книг. «Волшебная гора» Томаса Манна. Он лег в постель и погрузился в чтение. Более всего Генрих любил читать ночью, когда наступала тишина вокруг, и он оставался наедине с героями книг и своими мыслями. Уснул лишь под утро. Сон был недолгим, но крепким. Когда во дворе раздался шум мотора, он мгновенно встал, осторожно приподнял угол оконной шторы и выглянул во двор. Из машины вышел Гофмайер, хлопнул дверцей и направился к крыльцу.

Насколько непроницаемы были внешние бревенчатые стены дома, настолько же условными оказались внутренние дощатые перегородки.

— Доброе утро, фрау Карин!

— Доброе утро, господин Гофмайер. Что вы так рано?

— Служба. — Он снял головной убор и сел за стол. — Как наш протеже? Не очень докучает?

— Напротив. Днем гуляет, ночью читает, утром спит, — и она кивнула в сторону комнаты Генриха.

— Вот и пусть спит, а когда проснется, скажите, что он понадобится сегодня вечером. — При этих словах Гофмайер поморщился и одновременно поежился, видимо, утренняя сырая ознобь проникла за воротник, лишая тело привычного уюта.

— Что-то познабливает. Кофейку бы.

— Верное решение. Только что сварила. — Карин прошла на кухню и, вернувшись, поставила на стол кофейник с чашкой и бутылку «Hennessy» с коньячной рюмкой. Гофмайер поочередно отпил несколько глотков и того, и другого, откинулся на спинку стула. Лицо его порозовело, и зябкая дрожь ушла.

— Фрау Карин! Вы — волшебница! Вы не будете против, если я повторю столь изумительный эксперимент?

Карин с пониманием отнеслась и к тому, что эксперимент был повторен четырежды. Результат оказался предсказуем: перечень тем, затронутых в паузах между глотками, значительно расширился:

— Только что встретил Шниттке. Вернулся из Берлина полный планов и надежд, которые я, честно говоря, не разделяю. Шниттке — мечтатель, а это в нашей приземленной профессии отнюдь не самое лучшее качество. Вот ваш муж, например, идеально сочетал красоту мышления с искусством блестяще реализовывать свои замыслы. Однажды адмирал в присутствии своих заместителей и прочих приближенных позволил себе неосторожно бросить: «Мне бы восемь-десять таких, как… — и он назвал фамилию вашего мужа, — и я мог бы всех остальных отправить в бессрочный отпуск с сохранением полного денежного содержания».

Карин молча склонила голову.

— Конечно, обидно слышать такое, — поспешил исправиться Гофмайер. — Но какая емкая фраза!

— Мне кажется, это скорее могло настроить коллег против моего мужа.

Гофмайер задумался.

— Пожалуй, вы правы. Конкуренция, как правило, переходит в зависть, а она легко может толкнуть человека на преступление. В Берлине был случай, когда один сотрудник выкрал у более успешного коллеги документ, просто чтобы испортить ему карьеру Однако был разоблачен, судим и расстрелян. — Гофмайер вздохнул, наполнил рюмку и выпил залпом, забыв о кофе, к которому коньяк должен был служить лишь приложением с целью его, по французской поговорке, «поправить».

— Да, мрачная история, слава Богу, что она не имеет к вам никакого отношения, — поспешила успокоить его Карин.

— В том-то и дело, что имеет. У меня украли со стола секретный циркуляр — доклад рейхсфюрера Розенберга. Как вы понимаете, ситуация весьма серьезная и может кончиться для меня крайне печально. И я не знаю, кого подозревать. Подлецы! — Гофмайер вновь потянулся к бутылке.

— Самого себя! — беспощадно и звучно отчеканила Карин.

Рука его застыла в воздухе, не успев коснуться горлышка. Карин подошла к газетному столику, вытащила из верхней стопки четыре скрепленных вместе странички и положила их на стол.

— Да вы с ума сошли! — Он схватил несчастные листочки и судорожно сжал их. Стало очевидно, что получить их обратно можно лишь вместе с рукой.

— Спасибо за комплимент, — сухо откликнулась Карин, наблюдая сцену. — Я на это никак не рассчитывала.

— Простите, фрау Карин, но вы не понимаете, что спасли меня, как минимум от унижений, а может быть… Но как это попало к вам?

— Вместе с газетами, которые вы принесли.

Гофмайер выпил одну за другой две рюмки.

— Что ж, отныне я ваш вечный должник. Просите, что пожелаете.

Карин знала цену пьяным обещаниям мужчин. И тем не менее эти слова она постаралась зафиксировать в памяти.

* * *

В тот вечер Шниттке вел себя как посланец, уполномоченный сверху решать все вопросы на месте и сразу Гофмайер был человеком в меру тщеславным и потому такая ситуация его вполне устраивала, особенно если учесть, что Шниттке был для него лицом не посторонним, а по-человечески скорее даже приятным. Поэтому некоторые его выходки, которые он пусть и не одобрял, но легко переносил.

— Итак, я уполномочен моим высшим командованием сообщить, что мы вам доверяем, — сказал почти напыщенно Шниттке, глядя прямо в глаза Генриху.

— Благодарю, приятно слышать.

— Но это вовсе не значит, что мы в дальнейшем оставим вас без внимания, а, точнее без нашего контроля.

— Вдвойне приятно это услышать.

Шниттке на секунду задумался:

— Что ж, рад иметь дело с человеком, который за словом в карман не лезет.

— В чужой — ни за чем и никогда.

— Что ж, тогда приступим к делу. Для выполнения планируемого задания вам выдаются документы на имя майора вермахта Генриха Груббе и соответствующая офицерская форма со знаками отличия и наградами. Все это, как вы понимаете, серьезный аванс. Однако наше руководство не сомневается, что вашим усердием, проявленным при выполнении наших задач на благо великой Германии, вы оправдаете его надежды.

— Приложу все усилия, чтобы не разочаровать тех, кто в меня поверил.

— Вот и прекрасно. — Шниттке облегченно вздохнул. — Сегодня же вам вернут вашу радиостанцию, и начинайте работать с Центром. Сообщите, что благополучно прибыли и приступили к легализации.

— Простите, господин полковник, но о благополучной посадке я сообщил, еще будучи в лесу! Кроме того, согласно предписанию, на первых порах я должен использовать для связи возможности учителя, о котором я рассказывал.

— Вот и используйте!

— Более того, делайте все так, будто мы вообще при этом не присутствуем, — вмешался Гофмайер.