Япония. История страны - Ричард Теймс Страница 37

Японцы называют иностранца гайкокудзин (дословно «человек из другой страны»); в наши дни слово обычно сокращают до гайдзин — это выражение первоначально имело ругательный подтекст, но его настолько широко использовали сами гайдзины, что оно вошло в обиход. Сперва, в 1860-е годы, сообщество гайдзин состояло из дипломатов и коммерсантов, но скоро к нему присоединились идеалисты, оппортунисты и обычные люди всех сортов. Подобно ятои, многие из вновь пребывших внесли неоценимый вклад в межкультурные взаимодействия.

Джеймс Кертис Хепберн (1815-1911) до того, как приехать миссионером в Японию, имел медицинскую практику в Нью-Йорке, а также проповедовал в Китае. Поскольку формально христианство находилось под запретом, он по прибытии стал составлять англо-японский словарь, абсолютно правильно рассудив, что в свое время тот окажет неоценимую помощь в обращении японцев в иную веру. Хепберн с легкостью находил себе информаторов, общаясь с учениками, посещавшими уроки английского языка, который преподавала его жена. Результат его усилий был в 1876 году издан в Йокогаме. Хепберн продолжал заниматься переводом Библии на японский язык, а также основал школу, впоследствии престижный университет Мэйдзи, и до настоящего времени широко используется его метод «романизации» японского языка.

Достижения на миссионерском фронте были более скромными. Японцы рьяно приветствовали многие аспекты западной культуры, но христианство — несмотря на активные усилия католиков и протестантов — имело мало сторонников. В 1907 году, спустя более тридцати лет проповедей, в Японии насчитывалось всего 140 000 христиан. Хепберн был образованным и уверенным в себе профессионалом. Его напарник-миссионер Джон Батчелор (1853-1944), простой парень из Сассекса, окончил только начальную школу, но впоследствии стал всемирно признанным авторитетом по айну, среди которых прожил шестьдесят лет, составляя первый айно-англо-японский словарь. Батчелора похоронили на заднем дворе церкви Экфилда, где он мальчишкой был помощником садовника. Шотландец Джон Редди Блэк (1816-1880) приехал в Японию через Австралию и стал в 1861 году редактором англоязычного еженедельника сообщества гайдзин «Джа-пан геральд». В 1872 году он основал газету на японском языке с многообещающим названием «Ниссин Синдзиси» («Ежедневные достоверные новости»). Книга Блэка «Молодая Япония» стала первой из написанных не дипломатом, а журналистом; сначала опубликованная в Йокогаме, затем она также издавалась в Лондоне и Нью-Йорке.

ИНТЕРПРЕТАТОР ЯПОНИИ

Никто из гайдзин не отождествлял себя с приютившей их страной сильнее, чем Патрик Лафкадио Херн (1850— 1904). Он был наполовину ирландец, наполовину грек и мальтиец и по сути не имел корней. Херн уехал из Британии, а затем через США и Вест-Индию прибыл в поисках «земного рая» в Японию. Едва он в 1890 году очутился на ее земле, то понял, что обрел рай. Как видно из эссе «Мой первый день на Востоке», его переполнял восторг:

...все японское нежно, изящно, восхитительно... Банковские счета, обычные медные монеты — эти вещи прекрасны. Даже цветные ленточки, которыми продавец перевязывает вашу последнюю покупку, заслуживают внимания... в любую сторону, куда ни обрати взор, находятся бесчисленные прекрасные и непостижимые вещи.

Через несколько лет Херн будет оплакивать безжалостную трансформацию своего новообретенного убежища: «...До какой же степени мертва старая Япония и какой ужасной становится Япония новая!» Другие видели в канализации и телеграфе впечатляющие доказательства того, что жизнь в стране улучшается, Херн же был напуган их влиянием на «этот отвратительный Токио... простирающийся на мили неописуемой нищеты... Трудно думать об искусстве, времени или вечности посреди помойки и грязного хлама». Он был одним из немногих европейцев, кто не только не восхвалял модернизацию Японии, но и действительно о ней сожалел.

В итоге Херн взял японское имя, Коидзуми Якумо, принял японское гражданство и женился на японке. Его очаровали японские мифы, легенды и фольклор, и он посвятил себя записям и прославлению того наследия, которое считал находящимся в опасности. Книги Херна «В призрачной Японии», «Блики незнакомой Японии», «Истории с полей Будды» охотно принимали западные читатели, и за десять лет до смерти он стал одним из самых влиятельных интерпретаторов японской культуры для внешнего мира. Его последняя работа скромно называлась «Япония: попытка истолкования». Романтизм Херна резко контрастировал с грубоватым слогом Чемберлена, писавшего: «Когда человека вынуждают жить в Земле лотоса, Земля лотоса перестает быть таковой». Однако же Чемберлену в целом понравилась «лебединая песня» Херна, поскольку это был труд не только влюбленного в страну, но и знающего ее человека (хотя Херн так и не овладел японским языком настолько, чтобы прочесть даже газету, не говоря уже о классических текстах). Херна бросило бы в дрожь, проживи он дольше и прочти хвалебные слова своего биографа, славившего его как «японского» (!) писателя, благодаря которому «...о старых романах, забытых нами годы назад, стали говорить вновь, и древние сокровища, которые мы погребли под слоем пыли, засияли незнакомым и новым блеском».

Еще до смерти Херна в Японии появились собственные интерпретаторы ее культуры, наиболее выдающимся из которых был Нитобэ Инадзо (1862-1933), чья работа «Бусидо: душа Японии» была написана на английском языке и опубликована в 1899 году. Нитобэ утверждал, что самурайская этика служит моральным основанием японского социального порядка. Так как сам он был самурайского происхождения, то подобная точка зрения была для него естественной. Он писал в то время, когда — посредством институтов массового образования и обязательной воинской повинности — бывшие самураи, ставшие учителями и военными офицерами, внедряли собственный кодекс чести в среде крестьянства. Как бы то ни было, аргументы Нитобэ имели исключительный успех, и за шесть лет его книга выдержала десять изданий на английском, девять на японском и даже была переведена на такие разные языки как чешский, норвежский и язык маратхи. Нитобэ окончил Сельскохозяйственный колледж Саппоро, а затем учился в США и Германии и взял в жены американку. В ходе своей выдающейся карьеры позднее он работал агрономом в Тайване, профессором в Императорских университетах в Киото и Токио и в конечном счете занял пост помощника генерального секретаря Лиги Наций.