Романовы. Творцы Великой Смуты - Николай Коняев Страница 37

Как говорит хронограф, какой-то дворянин из Галича принес на собор письменное заявление о правах Михаила на престол. Там говорилось, «како благочестивый царь Федор

Иоаннович, отходя сего света, вручил скипетр и венец братану своему боярину Федору Никитичу», а значит ближе всех по родству с прежними царями сейчас Михаил Федорович Романов, и его и надобно избрать в цари.

– Кто принес такую грамоту, – раздались недовольные голоса, – кто, откуда?

Ответа не было, но тут же появился донской атаман и также подал бумагу.

– Что это ты подал, атаман? – спросил князь Дмитрий Михайлович Пожарский.

Поначалу сторонники Дмитрия Трубецкого не придали значения кавалерийскому наскоку романовцев. Они решили утопить эту стремительную атаку в трясине боярской мысли и начали рассуждать, дескать, Михаил, конечно, рода великого, но молод, молод еще, а главное и в Москве его нет, надобно вызвать в Москву, послушать, посмотреть…

– А чего смотреть-то… – неожиданно сказал боярин Василий Петрович Морозов. – Коли подходит Михаил, то надо у народу спросить, годится ли им Михаил в цари…

Морозова поддержали рязанский епископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосиф. И действуя так, как и было ему предписано, келарь Авраамий Палицын, потребовал идти к народу и объявить ему «одинакое» мнение, поданное дворянином и донским атаманом…

Так Михаил Федорович был провозглашен царем.

Впервые, кажется, в мировой истории выборы царя были произведены вслепую. Все выборщики помнили Михаила только по той картине на Каменном мосту, что открылась утром 25 октября 1612 года…

Жалкий, ничтожный юноша испуганно жался там к матери…

Но этот юноша подходил всем…

Михаила выбрали, потому что больше некого было выбирать из числа тех, кого выродившееся московское боярство соглашалось допустить к выборам…

Погрязшая в предательстве аристократия больше всего боялась, что царем будет избран кто-то из чистых, не измаравших себя, как они, предательством Родины и государей.

Выбрать из числа самих себя бояре не могли не только из-за того, что каждому хотелось быть выбранному самому, но еще и потому, что нечистое еще не обладало тогда в

1613 году необходимой силой, чтобы сломить очищенное.

Они не могли избрать предателя. А не предателя избирать было страшно и опасно для себя.

Нашли компромисс…

Избрали Михаила Романова – сына предателя…

Немедленно разослали гонцов собирать в Москву знатнейших бояр, позвали князя Мстиславского, позвали других семибоярцев…

Теперь они уже могли и не испытывать неловкости подле воевод – освободителей Москвы. Избрание на царство сына предателя восстанавливало в правах всех предателей и врагов русского народа.

О том, что эта династия принесет на царский трон, сановитые выборщики не думали.

21 февраля, в Неделю Торжества православия, в первое воскресенье Великого поста, состоялось торжественное заседание в Успенском соборе.

Рязанский архиепископ Феодорит, троицкий келарь Авраамий Палицын, Новоспасский архимандрит Иосиф и боярин Василий Петрович Морозов взошли на Лобное место и спросили у народа, наполнившего Красную площадь, кого они хотят в цари?

– Михаила Федоровича Романова! – выкрикнули заранее оплаченные Романовыми крикуны…

Недобрым гулом докатывалось эхо событий Смутного времени до монастыря святых страстотерпцев Бориса и Глеба, где сидел в келье закованный в цепи преподобный отшельник Иринарх.

Все время Иринарх пребывал в непрерывной работе – вязал одежду для братии. Сам же одевался в рубище и вериги.

С каждым днем, приносящим новые известия о новых убийствах и клятвопреступлениях, прибавлял он груза, чтобы отмолить новой тяжестью и этот грех.

Уже и на плечах висели вериги, и на груди. На шее – железное путо, на ногах – цепи, на голову одет был тяжелый обруч. Ожерельями висели на груди медные кресты…

Появился второй самозванец, еврей Богдан ко, и еще одну трехсаженную железную цель повесил на себя Иринарх. Предался самозванцу ростовский митрополит Филарет – и еще увеличил тяжесть на себе преподобный затворник [30] …

Келья, где сидел он, была невелика, от стены до стены – рукою достать можно. В одном конце кельи – за монастырскую стену – оконце, в другом – дверь. Ни постели, ни печи никогда не было в келье…

Прикованный цепями, Иринарх безвыходно сидел в убогой келье, а молва о силе его святых молитв распространялась по всей Руси. Шли к Иринарху нищие и убогие, присылали за благословением князья…

Весной 1609 года, когда совсем тяжко стало на Руси, попросил у Иринарха благословения собирающийся в поход на Тушинского вора князь Михаил Скопин-Шуйский.

Свой крест послал юному князю борисоглебский затворник… Потом, когда московские бояре отравили князя, крест, возвращенный умирающим князем Михаилом, Иринарх снова поставил в келье.

Некому было нести этот крест. Еще долго надо было молиться, чтобы появился герой, способный взять его…

В великом откровении прозвучали Иринарху божественные глаголы: «Если испросишь чего, будет дано тебе!» Но прошли долгие года тяжкого молитвенного труда Иринарха, прежде чем было дано то, что испрашивал преподобный.

На пути к Москве Дмитрий Михайлович Пожарский и Косма Минин остановились в Ростове, чтобы побывать в Борисо-Глебском монастыре и лично получить благословение Иринарха.

Загремев цепями, поднял преподобный Поклонный крест.

– Да явит Господь милость свою, – сказал он, вручая святыню князю. – Да пособит очистить Москву от великия скорби.

Это был тот самый крест, что посылал Иринарх князю Михаилу Скопину-Шуйскому.

– Дерзайте! – благословил Иринарх и гражданина Минина. – Не страшитеся ничего! Бог вам в помощь!

И еще одну цепь повесил на себя в Борисо-Глебском монастыре святой отшельник Иринарх, когда узнал об избрании в цари Михаила Романова.

В этих цепях и встретил он день 13 января 1616 года, когда отошел ко Господу…

Великая и чудесная сила обнаружилась в цепях преподобного. Когда больные возлагали их на себя, исцелялись…

Но некому стало нести на себе тяжесть боярских грехов…

Надобно еще было отыскать избранного царя и привезти в Москву.

Никто точно не знал, где находится новый государь, и посольство, состоявшее из архиепископа Рязанского и Муромского Феодорита, троицкого келаря Авраамия Палицына, боярина Федора Ивановича Шереметева, князя Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского, окольничьего Федора Головина, отправилось 2 марта в «Ярославль или где он, государь, будет»…