Фавориты Екатерины Великой - Нина Соротокина Страница 37

Если б Пётр I решил проблему Чёрного моря, то не исключено, что Санкт-Петербург находился бы на месте Азова. Но при Петре Великом нам пришлось ограничиться морем Балтийским, Чёрное море вместе с Екатериной нам завоевал и освоил Потёмкин. И Крым… ах, кабы не щедрость и глупость Хрущёва! Ему казалось, что он просто переложил подарок из одного кармана в другой, а на деле оказалось, что Севастополь — слава русского оружия — находится теперь за кордоном.

Введём читателя сразу в курс дела. Григорию Александровичу Потёмкину природа очень щедро отпустила ума и талантов, но вряд ли он смог бы использовать их столь полно, если бы не удача, то самый «случай», который заслужил в XVIII веке и позднее столь много нареканий. Он, конечно, благородный король в колоде фаворитов Екатерины, но этот король полон противоречий. Князь де Линь, фельдмаршал и французский дипломат, пишет о нём: «Показывая вид ленивца, трудился беспрестанно; не имеет стола, кроме колен, другого гребня, кроме своих ногтей; всегда лежит, но не предаётся сну ни днём, ни ночью; беспокоится прежде наступления опасности и веселится, когда она наступила; унывает в удовольствиях; несчастлив оттого, что счастлив; нетерпеливо желает и скоро всем наскучивает; философ глубокомысленный, искусный министр, тонкий политик и вместе избалованный девятилетний ребёнок; любит Бога, боится сатаны, которого почитает гораздо более и сильнее, чем самого себя; одной рукой крестится, другой приветствует женщин; принимает бесчисленные награждения и тотчас их раздаёт; лучше любит давать, чем платить долги; чрезвычайно богат, но никогда не имеет денег; говорит о богословии с генералами, а о военных делах с архиереями; по очереди имеет вид восточного сатрапа или любезного придворного века Людовика XIV и вместе изнеженный сибарит. Какая же это магия? Гений, потом и ещё гений; природный ум, превосходная память, возвышенность души, коварство без злобы, хитрость без лукавства, счастливая смесь причуд, великая щедрость в раздавании наград, чрезвычайно тонкий дар угадывать то, что он сам не знает, и величайшее познание людей; это настоящий портрет Алкивиада».

Возвышенная эта характеристика стала почти хрестоматийной, де Линя цитируют все, кто пишет о Потёмкине. Кстати, объясню, Алкивиад (451–404 до н. э.) — замечательный афинский государственный деятель и полководец, потеряв родителей, он воспитывался в доме великого Перикла, был необычайно талантлив и всюду хотел быть первым. Он герой Пелопонесской войны, на его счету огромное количество побед.

Добавим замечание о Потёмкине графа Сегюра, французского посланника в Петербурге: «Везде этот человек был бы замечателен своей странностью. Но за пределами России и без особенных обстоятельств, доставивших ему благоволение Екатерины II, он не только не мог бы приобрести такую огромную известность и достичь до такого высокого сана, но едва ли дослужился до сколько-нибудь значительного чина. По своей странности и непоследовательности в мыслях он не пошёл бы далеко ни на военном, ни на гражданском поприще».

Григорий Александрович Потёмкин родился 13 сентября 1739 года в селе Чижово Смоленской губернии в семье малопоместного шляхтича. Отец Александр Васильевич Потёмкин воевал на многих войнах, стал инвалидом и в чине майора поселился в собственной деревне. В своём известном романе «Фаворит» Валентин Пикуль очень смачно рассказывает о рождении нашего героя. Вернувшись домой, майор Потёмкин быстро спровадил старую жену свою, которую совсем забыл за давностью лет, в монастырь, а сам женился на молоденькой Дарье Васильевне Кондыревой. Ревновал майор красавицу жену страшно, а потому неоднократно стегал её арапником. Даже когда она была беременна, он её лупцевал, а после того, как Дарья Васильевна родила сыночка в бане, он чуть не утопил безвинное чадо в омуте, подозревая в отцовстве ребёнка кого-то из соседских помещиков.

О детстве и юности Потёмкина известно очень мало, но, зная необычайную дотошность Валентина Саввича в работе с документами, я думаю, что он что-то раскопал такое-эдакое и о двоежёнстве родителя, и об арапнике. Во всяком случае, С.Н. Глинка, писатель и сосед по имению в Смоленской губернии, пишет о Потёмкине: «В колыбель вступил он не в стенах дома, а в бане, которую недавно видел, — но ту ли? — не знаю». А вот слова Глинки о Дарье Васильевне: «Мать князя Таврического была образцом в целом околотке, по её уставам и одевались, и наряжались, и сватались, и пиры снаряжали. Это повелительство перешло и к сыну». Слова Глинки наверняка относятся ко времени, когда сынок Григорий был уже «в силе», по ним ясно, что сын мать не забывал.

Отец рано умер, именно мать его воспитывала и учила, для чего даже приехала в Москву. Начальные знания мальчик получал в каком-то учебном заведении в Немецкой слободе, а потом, в 1757 году, поступил в университет. Учился он неровно, но был любознателен, читал очень быстро и память имел феноменальную. Вот, например, такой случай. Однажды Костров (переводчик «Илиады») дал ему на изучение огромный труд — несколько частей «Естественной истории» Бюффона. Потёмкин через неделю всё вернул. Костров спросил: «Что, лень читать?» — «Я всё прочёл», — весело ответил Потёмкин и тут же пересказал самую суть учёного труда, сообщив при этом массу подробностей. В этом же 1757 году его в числе 12 лучших студентов отвезли в Петербург, где он предстал перед императрицей Елизаветой.

Но учёная слава его была недолгой. Учёба надоела Потёмкину, и он был отчислен из университета «за нехождение». Молодой человек не очень огорчился, поскольку всё ещё не мог решить, какую карьеру выбрать — светскую или церковную. Он с детства метил в архиереи, а на деле записался в рейтары конной гвардии. При Петре III он получил чин вахмистра.

В перевороте 1762 года он активного участия не принимал, но был замечен государыней. Во всяком случае, раздавая после «революции» награды направо и налево, Екатерина не забыла двадцатитрёхлетнего вахмистра и жаловала ему 400 душ крепостных людей и 10000 рублей. «Однажды, на параде, счастливый случай привлёк на него внимание государыни. Она держала в руках шпагу, а ей понадобился темляк. Потёмкин подъезжает к ней и вручает свой; он хочет почтительно удалиться, но его лошадь, приученная к строю, заупрямилась и не захотела отойти от коня государыни; Екатерина заметила это, улыбнулась и между тем обратила внимание на молодого унтер-офицера, который против воли всё стоял подле неё; потом заговорила с ним, и он ей понравился своей наружностью, осанкой, ловкостью, ответами. Осведомившись о его имени, государыня пожаловала его офицером и вскоре назначила своим камер-юнкером». Поди ж ты, темляк, все лишь ремень для удержания шпаги на запястье, да норовистая лошадь, а потом фантастическая карьера. Сегюр утверждал, что случай этот рассказал ему сам Потёмкин.