Мастер-класс. Записки концертмейстера балета - Лада Исупова Страница 37

Внешний облик Вадика, надо заметить, сильно не пострадал – все скрывала борода с усами, а вот дикция претерпела значительные изменения: то, что он говорил, разобрать было трудно, приходилось опираться на опыт детства и прикидывать, что обычно говорят Деды Морозы в подобных случаях. Если он скандировал короткими фразами громко и медленно, то это было еще ничего, но, когда он переходил на нормальную речь – он пришепетывал и жужжал. А самое главное, что родом Вадик из украинской глубинки, поэтому его нетвердая «г» (точнее, «гх») осталась в первозданном виде и среди потока нечленораздельной речи сияла своей неизменностью и чистотой. По ней-то и вычислили его обалдевшие родители.

…Где-то за месяц до праздника, когда подготовка была в полном разгаре, подходит ко мне одна родительница и говорит:

– А ты не можешь сделать праздник без Деда Мороза?

– Как это?

– Ну он все-таки религиозный персонаж, и получается, что мы празднуем не Новый год, а Рождество.

Тут я, может, и опешила бы, если бы накануне не познакомилась со священником местной православной церкви. Пригласила их детей к нам на праздник, он поначалу обрадовался, но потом сник:

– Нет, мы не можем прийти, у нас Рождество, а у вас Новый год.

– Нет проблем, мы выучим пару колядок.

– Но у вас же Дед Мороз!

– Да! (Гордо.)

– Это языческий персонаж. Отступление от веры.

Я не преминула ввернуть про их празднование православного Рождества в декабре с католиками – это как? Но это, вишь ли, никак, нормально, а вот Дед Мороз – это отступление. Поэтому, когда мне с другой стороны выдали про нежелательность религиозного Деда Мороза, я не дрогнула:

– Ты знаешь, мне как раз на днях профессионал объяснил, что мы со своим Дед Морозом, оказывается, никакие не христиане, а черт-те че, поэтому не переживай.

Она принялась спорить, но, поняв, что, пока я здесь, ни один волос не упадет с головы Деда Мороза, зашла с другого боку:

– Тогда давай сделаем так, чтобы елки не было.

– Какой елки?

– Наряженной. Ты же не будешь утверждать, что это не религиозный символ?

– Для меня нет. Для меня елка – символ детства, праздника и ожидания чуда. Я хочу оставить детям это ощущение, тем более, мне нечем его заменить.

– Мы можем объявить «Праздник зимы».

– Праздник зимы – Масленица, это отдельная песня, это в феврале, давно хочу устроить – с блинами, посадскими платками и народными песнями.

Мы попрепирались, в результате чего она сказала, что они тогда на праздник не пойдут.

– Ну дело ваше.

Начался предпраздничный марафон. Мамы занимались подготовкой к елке, а мы с детьми учили новогодний репертуар на музыкальных занятиях. И вот тут началось. Как только начинаем петь «Ах, какой хороший, добрый

Дед Мороз», сын той мамы начинает диверсионную деятельность вслух и громко:

– А никаких дед-морозов на свете не бывает!

Среди детей тут же переполох:

– Как это? Ты что?!

– Да, не бывает! Это взрослые выдумали!

У девчонок сразу слезы на глазах:

– А кто же тогда подарки приносит?

Илюша не готов к ответу, поэтому затихает, а я беру инициативу в свои руки и переключаю внимание, но на следующее занятие он приходит подготовленный и начинает с порога:

– А подарки детям дарит никакой не Дед Мороз, а родители!

– Да, – парирует малышня, – и родители дарят, и Дед Мороз дарит – все дарят!

Илюша опять не знает чем крыть, ему нужна консультация, а я после занятия подхожу к маме и прошу ее поговорить с сыном, та сразу охать:

– Как ты себе это представляешь?! Я должна просить его врать?!

– Не врать, а не портить другим праздник, для нас это важно. Мы же не портим вам Хануку. Если для вас это проблема, то, пока мы готовимся к елке, – не ходите на занятия, потом вернетесь.

Она поджала губы, но на занятия ходить не перестала. Сын продолжает свою просветительскую деятельность среди прохристианской молодежи, но я, уже не церемонясь, перекрываю его. И наступает последнее занятие перед праздником…

В тот день мы мирно повторили про зиму и снежинки, но, как только я объявила, что песню «Ах, какой хороший» мы споем Деду Морозу, если он к нам придет, Илюша завел свое:

– А никакого Деда Мороза не существует!

Малышня тут же в крики, начинается обычная буза.

Шестилетний Яша, неожиданно:

– Я тоже думаю, что его не существует. Это взрослые переодеваются!

Встаю:

– Значит, так! Все очень просто: кто верит в Деда Мороза, к тому он и придет. И подарит подарки! А кто нет – тому нет.

Яша, скороговоркой:

– Но я вообще-то не уверен.

– Значит, у тебя есть шанс!

Илюша садится, насупившись, а мы продолжаем песню. Как вдруг! Четырехлетняя Машенька взвизгивает и, заныривая под стул, начинает голосить:

– Дед Мороз! Дед Мороз!

– Где?

– Там! – показывает на застекленную дверь.

Никого нет. Я тут же вворачиваю:

– Вот видите! Мы только запели про Деда Мороза, а он уже показался! Представляете, что будет, если мы здорово споем?!

И, воодушевившись, начинаем сначала. Через минуту еще пара детей верещит:

– Дед Мороз! Дед Мороз!!!

Но пусто в коридоре.

Тогда проводим эксперимент в третий раз: развернувшись и глядя на дверь, медленно и громко затягиваем:

– Ах, какой хороооший, добрый Дед Мороооз, елку нам на праздник из лесу принееес…

И тут в класс заглядывает

самый настоящий!

живой!

большой!

Санта-Клаус!

Машет нам и убегает.

Как оказалось, он пришел на вечеринку этажом ниже, но, увидев детскую тусовку, решил и нас позабавить.

Это был конец света! Поднялся гвалт, дети повскакивали, родители зашумели. Я дождалась тишины и, глядя в упор на Илюшиного родителя, елейным, но чеканным голосом медленно проговорила:

– Папа Лева… Вы случайно не видели, кто там был?

– Видел.

– И что же вы видели, не скажете ли нам?

– Скажу. Я видел Деда Мороза.

– Какого такого Деда Мороза, папа Лева?

– Не скрою, – иронично подхватывает папа, – настоящего живого Деда Мороза.

– Спасибо, – и обводя взглядом аудиторию: – У кого еще есть вопросы по Деду Морозу?

Вопросов нет, народ безмолвствует.

И это не конец истории. Ружье, висящее на стене в первом действии, еще не выстрелило.