Боевая рыбка. Воспоминания американского подводника - Джордж Грайдер Страница 37

«Хокбилл» была введена в строй примерно в середине мая и пару недель проходила испытания на озере Мичиган. Непривычное ощущение – погружаться в пресной воде. Никогда не думал, что будут какие-то различия, но они были. Во-первых, к нашему удивлению, мы узнали, что в пресной воде радио работало так же хорошо на большой глубине, как и на поверхности, в то время как в соленой воде оно становилось практически бесполезным, когда мы уходили на глубину. Во-вторых, мы не могли использовать один из наших стандартных тестов на наличие течи в корпусе лодки. В Тихом океане, если кто-нибудь видел воду на палубе или она просачивалась через швы в подводном положении, он пробовал ее на вкус. Если она была соленой, то моряк знал, что лодка дала течь; если нет, то с ней было все в порядке. Нам понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к тому, что этот способ не годился для озера Мичиган. Также было непривычно возвращаться после плавания в озере со льдом, покрывшим палубу. Было еще кое-что, с чем мы не встречались в Тихом океане.

Наконец мы вышли в море. Взяли курс на Чикаго, дошли своим ходом и были отбуксированы, когда шли через Чикагский дренажный канал. Затем, в Локпорте, штат Иллинойс, «Хокбилл» была помещена в своеобразный плавучий сухой док для того, чтобы быть в нем пущенной вниз по реке до Нового Орлеана. Я не совершал на ней этого путешествия по реке. В каком-то смысле я всегда сожалел об этом, потому что так чудесно было сидеть на палубе и читать о жизни Марка Твена на Миссисипи. Но был выбор: плыть вниз по реке на подлодке или ехать до Нового Орлеана на машине со своей семьей, и Марк Твен оказался на втором месте. Итак, мы покинули «Хокбилл» в Локпорте и б июня отправились в Мемфис. Едва мы двинулись в путь, как по радио началось вещание о дне высадки союзных войск на Атлантическое побережье Европы, и всю дорогу мы слушали сообщения о высадке войск в Нормандии. Перед еще одним предстоящим расставанием с семьей было особенно утешительным и воодушевляющим узнать о том, что переломный момент достигнут в войне в Европе.

Мы прибыли в Мемфис раньше «Хокбилл», и я договорился с береговой охраной о том, чтобы она доставила на ее борт меня и моего опекуна Уилсона Норткросса. Уилсон опекунствовал над Грайдерами после того, как в Первую мировую войну погиб мой отец, и проявил отеческую заботу об Энн в те дни, когда я был на Мэри-Айленд, а она ухаживала за своей умирающей матерью в Мемфисе. Мне казалось, что ему будет приятно поближе познакомиться с судном, на котором я уплыву из родных мест.

Служащие береговой охраны сказали, что нам придется покинуть плавучий сухой док и уйти на берег прежде, чем новая подлодка пройдет под мостом прямо к югу от делового района Мемфиса, потому что там кончается их юрисдикция и по причине, связанной с обстановкой военного времени, они должны покинуть корабль там. Поэтому Уилсон, еще один мой друг Сэм Ники и я сошли с буксирного судна, когда оно достигло Мемфиса, взобрались на палубу сухого дока и поднялись на борт «Хокбилл», чтобы постоять на ее палубе. Я думал, что останется время на то, чтобы спуститься вниз, поэтому проводил их к люку кормового торпедного отсека. По пути вниз колено Уилсона ушло под одну ступеньку скоб-трапа, а щиколотка попала под другую, и нога застряла намертво. Он висел так несколько минут, а мы, подойдя к мостику, поинтересовались, не отправится ли он, зависший в кормовом люке подобно торпеде, застрявшей в аппарате «Уаху», с нами в первое боевое патрулирование. Мы освободили его вовремя, к удовлетворению береговой охраны.

В Новом Орлеане у нас были замечательные проводы, продлившиеся четыре или пять дней. Сэм Ники, его жена, Энн и я ездили в центр города; там были жены или любимые всех других офицеров. Мы встретили Билла Вендела, моего соседа по комнате периода учебы в Военно-морской академии, который служил в Новом Орлеане командиром дирижабля. Билл демобилизовался после учебы в академии, а в военно-морской флот вернулся на время войны. Его дирижабль был задействован для того, чтобы сопровождать нас в залив после выхода из Нового Орлеана.

В те последние дни на берегу я научился ценить наших офицеров даже больше, чем когда был в Манитовоке. Они составляли чудесную компанию. Третьим помощником был Фред Такер, которому впоследствии предстояло спасти «Хокбилл» во время ее пятого выхода в море. Он вывел ее из мелководья, после того как лодка пережила бомбардировку глубинными бомбами и была выброшена на поверхность. Здесь были и Гей л Кристофер, и Л у Фокеле, и Джек Джексон, которые служили вместе со мной еще на «Поллак», и Эрик Шредер, и лейтенант Рекс Мерфи, один из самых солидных граждан, каких я когда-либо знал. Он вскоре нам понадобился в преодолении ситуации с одной из цистерн. Но теперь все мы веселились в Новом Орлеане до того, как наступит время расставания.

Билл Вендел со своим дирижаблем отправились опережая нас, а мы отбыли 16 июня. Но он не долго был впереди. Все пытался снизить дирижабль и быть достаточно близко к нам для того, чтобы спустить на нашу кормовую часть палубы кабель связи, и вместо того, чтобы оставаться впереди и высматривать подводные лодки, большую часть времени находился за кормой, направляя ругательные послания по светосигнальному аппарату, на которые я отвечал в том же духе. Я полагаю, это был хороший эскорт. Если какие-нибудь немецкие подлодки и находились в засаде у устья реки Миссисипи, они бы, наверное, побоялись атаковать из-за наших специфических маневрирований.

Первым нашим местом назначения была база подводных лодок в Бальбоа, в зоне Канала, и еще, прежде чем мы достигли его, нам неожиданно напомнили, что мы снова выступаем как часть воюющей нации. Мы проходили по Юкатанскому каналу между Кубой и Мексикой, когда были обстреляны торговым судном неизвестной принадлежности.

Уорс Скэнлэнд увидел его первым. Судно было на расстоянии восемь миль, когда Уорс засек вспышки его орудий. Он повернулся к сигнальщику и сказал:

– Внимательно посмотри примерно в двух милях от нашего левого траверза.

Сигнальщик непроизвольно откликнулся:

– Слушаюсь, сэр, – и чуть не свалился с мостика от удивления, когда снаряды разорвались в паре миль поодаль.

Уорс подождал, когда судно произведет еще несколько выстрелов, а потом мы достали свой большой сигнальный прожектор и дали ему знак: «Прекратить огонь». Судно тут же прекратило обстрел.

В Бальбоа мы сделали остановку на период боевой учебы с многочисленными пусками торпед, и наш результат меткости оказался лучше обычного, по крайней мере в двух случаях, когда торпеды пускал я. Боеголовки наших учебных торпед не имели боезаряда и должны были идти под цель. Но в день, когда я совершал свое первое сближение и выстрелил в бедный миноносец, который всю жизнь охотился за подводными лодками, что-то не сработало в механизме контроля глубины. Торпеда пошла непосредственно под поверхностью, попала в миноносец и прошила его до машинного отсека. Миноносец доковылял до порта, был кое-как залатан и дня через три появился вновь. Я сделал еще один пуск торпеды, и, ей-богу, опять произошло то же самое. В нашем миноносце оказалось две пробоины, прежде чем мы достигли Пёрла.

Ночью мы встали на якорь у островов Пёрлес, где-то в Панамском заливе со стороны Тихого океана. Острова Пёрлес были приятным и тихим местом. Мы ни разу не уходили с лодки; вечерами сидели кружком и смотрели на луну или удили рыбу с борта.