Этот мой джаз - Михаил Кулль Страница 37

В последние годы изральские любители джаза получили новую возможность встречи с этой музыкой, порой архаичной, порой авангардной, но всегда современной и молодой. Речь идет об иерусалимском ежегодном джазовом фестивале «Джаз-глобус», который в конце этого года проводится уже в четвертый раз и который уже получил статус международного. Одним из зарубежных гостей фестиваля в этот раз снова будет музыкант, чье имя хорошо знакомо абсолютно всем любителям джаза и бывшего Союза, и нынешней России, и многих других стран. Речь идет о легендарном саксофонисте Алексее Зубове, прилетевшем в первый раз в Израиль в прошлом году из Москвы. А Москву он посетил впервые после того, как покинул ее в 1984 году, уехав в США, в Лос-Анжелес. Его участие в «Джаз-глобусе» является особым украшением фестиваля. Удовольствие послушать большого музыканта получают любители самых разнообразных стилей и направлений. Зубов выступает на фестивалях в нескольких ансамблях, исповедующих и вполне традиционный стиль, и умеренно современный, и авангардный фри-джаз.

На фестивале «Джаз-глобус» с Алексеем Зубовым и Татьяной Комовой. Иерусалим, 2007 г.

Мне общение с человеком, с которым я знаком, по крайней мере, столько же времени, сколько мы оба посвятили любимой нами музыке, то есть не менее пятидесяти (!) лет, – доставляет особое удовольствие. Кроме того, что мне посчастливилось выступать с Алексеем на «Джаз-глобусе» в одном составе, мы пообщались и в домашней обстановке. Но а как же при этом обойтись без непременного «а помнишь?» А вспомнить нам было о чем, ведь мы были очевидцами и непосредственными участниками рождения нового, современного московского джаза конца пятидесятых годов, играли в первых составах и в первых молодежных джазовых кафе. Правда, через некоторое время наши дороги слегка разошлись: я весь дальнейший период времени оставался музыкантом-любителем, разрывавшимся между инженерной работой и музыкой, а Зубов, получивший так же, как и я, высшее техническое образование, прекратил работу по специальности и стал профессиональным музыкантом. Мы вспоминали о джазе нашей юности, о наших друзьях, о знаменитых московских кафе, ставших стартовой площадкой для нового поколения музыкантов, в рядах которых появились воистину выдающиеся личности. Без сомнения, один из них – это Леша Зубов, встреча с которым воскресила в моей памяти другие события нашей молодости, нескончаемую череду картин далекого прошлого…

Историографы советского джаза, правда, не столь уж многочисленные, красочно описывают рождение и первые шаги этого направления отечественной культурной жизни, воздают должное известным музыкантам довоенного периода, незаметно переходя к джазу второй половины двадцатого века, давшего стране – и миру! – замечательных исполнителей, руководителей оркестров, композиторов. При этом сравнительно малозаметным остается небольшой период конца сороковых – середины пятидесятых годов, когда по сути родился советский современный джаз.

Именно в это время советская песенно-танцевальная музыка, впитавшая в себя за более, чем двадцатилетний период джазовое начало, уже богатая своими традициями и популярная, музыка Цфасмана, Утесова, Варламова, Скоморовского и многих других, – стала все больше отходить от того, что являет собой джаз как музыкальное явление. Этому есть ряд причин, но главное – это диктат господствующей идеологии. Робкий послевоенный глоток свободы, прежде всего свободы творческой, и «разлагающее влияние» бывших союзников по антигитлеровской коалиции породили у многих тягу к джазовому творчеству, независимому от идеологических шор, к исполнению и созданию музыки, полной импровизации и спонтанности, соревновательности и живого контакта как между исполнителями, так и между ними и аудиторией. Именно это отличает джаз истинный от коммерческого и развлекательного. И кому, как не молодым было дано проделать первые шаги в этой – я не боюсь назвать это так – революции в отечественной музыке!

На разных уровнях джазового творчества – от государственных оркестров, стыдливо именовавшихся эстрадными, до ресторанных ансамблей, порой игравших вполне по-джазовому, но, прежде всего, на потребу посетителям, и, наконец, до самодеятельных студенческих и прочих молодежных ансамблей – отличие состояло прежде всего в мере ответственности перед теми и зависимости от тех, кто «платил и заказывал музыку». Именно молодежные ансамбли, «составы», были практически свободны от «денежного мешка» и поэтому могли играть – и играли! – ту музыку и так, как этого требовали правила игры, правила жанра. Уже было, чему учиться и с чем сравнивать: несмотря на чудовищную изоляцию, ручейки информации пробивались через границы. Ну как не вспомнить «Час джаза» Уиллиса Коновера, заставлявший вслушиваться в засоренный «глушилками» эфир, приникая к приемникам, оснащенным доморощенными коротковолновыми конверторами, записывать эту музыку на примитивные магнитофоны и на чудо тогдашней техники – магнитофонные приставки к проигрывателям, и – учиться играть настоящий джаз! Всё это, наряду с попадавшими к нам немногочисленными фирменными пластинками, «дисками», поистине было нашими букварями джаза, а, может быть, и «нашими университетами». Говоря «нашими», я имею в виду тех, кому в начале пятидесятых было 20 – 30 лет. Робкий, практически не имевший массовой аудитории джаз Москвы и некоторых других больших городов постепенно влился в явления культуры «периода потепления», в ряды «шестидесятников». Об этих годах и о музыкантах этого времени уже и написано, и рассказано. Но при этом хочется отметить, что «шестидесятники» литературы, живописи и прочих сфер творчества, порой слегка кичившиеся своим нонконформизмом и противопоставлением «официозу», приходили к нам в молодежные джазовые кафе и, извините, открыв рот, вслушивались в то, что игралось нами уже почти десять лет.