Изабелла I. Крест королевы - Лоренс Шуновер Страница 37

Сонная стража на границе Кастилии, чьей обязанностью было выявлять контрабандные восточные сокровища: перец и пурпурный краситель, слоновую кость и нефрит, — проверила сундуки путешествующих торговцев Арагона и разрешила им проехать. Несколько дешёвых горшков и кастрюль не стоили того, чтобы обращать на них внимание и требовать взятку.

— Не понимаю, почему кто-то должен ехать ночью, чтобы не давать спать другим, — заметил старший стражник.

— Эти дни были достаточно трудными для нас, едва удавалось наскрести несколько мараведи, чтобы купить еду, не говоря уж о выпивке, — ответил один из торговцев.

Слуга, который вёл лошадей через границу, добавил:

— Сеньор стражник, ночью гостиницы гораздо дешевле, когда в них не ждут новых постояльцев.

— Ты должен говорить только тогда, когда к тебе обращаются! — грубо прикрикнул торговец.

— Я прошу прощения, ваша милость, — смиренно отозвался слуга.

Стражник махнул им, чтобы они проезжали, сопроводив этот жест прощальным ответом:

— Вы должны научить вашего слугу приличным манерам.

Когда их уже не могли услышать, старший торговец произнёс:

— Тысяча извинений, ваше величество. Просто когда вы заговорили, то ваша речь совсем не напоминала речь слуги. Я боялся, что стражник заглянет в наши сундуки.

Фердинанд пропустил его слова мимо ушей.

— Я подумал, что вы собираетесь дать ему отступного. Что же касается сундуков, то он слишком хотел спать, чтобы обнаружить в них двойное дно. Хотя, Франсиско, ты прав. Я должен был придерживать язык, даже если бы ты отдал ему все наши деньги.

Они продолжили путь, погоняя лошадей. Шпат не являлся для лошадей серьёзной болезнью, собственно, это и не болезнь вовсе, а уродливые искривления форм — результат прошлого напряжения, проявляющийся в костлявых наростах. Эти искривления делали лошадь непривлекательными и заведомо неприемлемыми для продажи, но никоим образом не выводили их из строя. Лошади были специально отобраны, хорошо накормлены и получили отдых перед дорогой.

— Если нам повезёт, то сегодня мы будем в Осме, — сказал Вальдес.

Ночь была холодная и ясная; звёзды сверкали совсем близко, колющий ветер обдувал высокое плато. Под светом звёзд местность, по которой были разбросаны редкие, построенные из камня крестьянские фермы, казалась суровой и дикой. Но холодный воздух бодрил Фердинанда, даже когда мороз пробирал его до костей: это была суровая страна, земля камней и святых, где не признавались полутона и полумеры.

И это была родина смелых кабальеро — Вальдеса и Карденаса. Вальдеса Изабелла спасла от службы у короля Генриха, но теперь он вёл Фердинанда прямо к своему бывшему повелителю, — король обязательно постарается найти предлог, чтобы заключить его в темницу. Карденаса же Фердинанд собирался хитростью заставить надеть королевские одежды, но ему не пришлось этого делать. Когда Карденас узнал, что должен возглавить группу — приманку из кабальеро, он сам предложил переодевание, весело смеясь, как будто это было лишь пикантное приключение. Он сказал только:

— Я буду вести себя так, как, мне кажется, могли бы вести себя вы, ваше величество, исключая только, что в случае нападения я постараюсь убежать, чего вы никогда бы не сделали. Но это ещё больше запутает их!

Фердинанд, обладавший практичным и аналитическим умом, частенько размышлял о том, какая именно черта в характере Изабеллы могла вызвать такую преданность её подданных. Мужчина должен знать свою жену, знать, как с ней обращаться. Что вызывало у её приверженцев такую любовь к ней? Ясно, что не только одна красота. Герцогиня Эболи была необычайно красива, но он не так уж сильно любил её, вернее, вообще не любил, хотя она была очень милой компаньонкой в путешествии по Италии, по владениям её отца, а затем, забеременев, последовала за ним в Арагон. Но всё это должно остаться в прошлом. Он должен постараться понять Изабеллу и понять Кастилию — эту страну камней и святых. Эта суровая страна взрастила таких разных людей: Изабеллу, и Вальдеса, и Карденаса, и короля Генриха, и скользкого старого маркиза Виллену. Терпение. Он должен добиться прочного положения в Кастилии...

Была полночь, когда маленькая группа всадников остановилась, чтобы в первый раз дать передохнуть взмыленным лошадям. Некоторые из них уже стали прихрамывать: полузажившие сухожилия ног протестовали против долгой и трудной скачки.

Чернея на горизонте, закрывая яркий свет звёзд своей мрачной треугольной громадой, перед ними возвышался замок. Ни одного проблеска света не было ни в нём, ни в маленькой деревушке, примостившейся у его основания.

— Вон там — Осма, — тихо произнёс Вальдес, словно опасаясь, что ветер разнесёт звук его голоса по округе.

— Жители поддерживают донью Изабеллу, — отозвался Фердинанд, — и таково же отношение сеньора Тревино, хозяина замка, если я могу доверять сообщениям курьеров от Каррилло и верховного адмирала.

Фердинанд потрепал шею своего коня:

— Бедное животное, ты честно послужило мне, хотя и страдало от боли. Если ты поправишься, я подарю тебя Тревино; если нет, обещаю, что пристрелю тебя, не позволю перерезать тебе горло.

Лошади, увидев вдалеке замок и надеясь на отдых, побежали быстрее, спеша преодолеть последнюю, самую длинную милю своего болезненного пути. Вскоре их копыта уже застучали по брусчатке возле замка.

Вальдес закричал, затем к нему присоединился Фердинанд с его громким голосом, который так часто перекрывал шум битвы, но в крепости не было слышно никаких ответных звуков, казалось, что она всеми покинута. Ночь оставалась всё такой же тёмной и враждебной, а всадники замёрзли и устали. И они были голодны, так как не делали остановок, чтобы подкрепиться.

Фердинанд нетерпеливо подъехал к воротам крепости и стал стучать в них рукояткой меча. Сверху высилась громада главной башни с её грозной системой нависающих сторожевых башен, где должны были находиться часовые.

— Эй, вы, там, наверху! Откройте и впустите меня! Я — принц Фердинанд Арагонский!

Часовой, которого потревожили в разгар сладкого сна в сторожевой башне, сердито закричал:.

— А, так ты принц Фердинанд Арагонский? Ну а я — святой римский император, и у меня есть для тебя подарок!

В воздухе послышался шум, и вниз рухнул камень, брошенный через отверстие в сторожевой башне, он был настолько велик, что мог бы раздавить несколько человек, если бы они стояли плечом к плечу. Камень едва не задел принца.

Фердинанд отпрянул и выдал такие ругательства, какие мог произнести только один испанец, дыхание его пресеклось гораздо раньше, чем закончились имена всех святых. Если бы добрый падре де Кока слышал принца в этот момент, он бы должен был предупредить Изабеллу: «Умеренность — не совсем подходящее слово для описания характера принца Фердинанда. Его вспышки ярости могут быть чрезвычайно сильны».