Гардемарины. Закон парности - Нина Соротокина Страница 37

Только ступив на твердую землю портового городка Пиллау, банкир Бромберг, он же Сакромозо, перевел дух и благословил своего ангелахранителя за то, что помог ему избежать очевидной опасности. Теперь надобно было действовать быстро. Не торгуясь, он нанял рыбачью лодку с косым парусом, которая к вечеру доставила его в Кенигсберг. До дому дошел пешком, благо оставленный на «Св. Николае» дорожный сундук не оттягивал руку. И уже взявшись за дверной молоток, он усомнился — а правильно ли сделал, явившись сюда? Вдруг в доме засада?

Но так хотелось помыться горячей водой, переодеться в чистое, поужинать в привычной комнате, при свечах и чтоб пол не ходил ходуном, как последнюю неделю, что он уверенно отогнал тревожные мысли. Блюм еще не доплыл до Мемеля. Даже если симпатичный русский капитан повел с бароном решительный разговор, что маловероятно, а дурак барон разболтал все, что знает, то сведения эти еще в море. А когда Корсак привезет их в русский секретный отдел, он, Сакромозо, будет уже далеко.

Он решительно ударил три раза в дверь. Так стучался только хозяин. Открывший дверь Генрих не позволил себе ни удивиться, ни радоваться, хозяин не любил эмоциональных встреч, дабы не подчеркивать лишний раз, что ему приходится вечно играть в прятки со смертью, пленом, ссылкой и прочими гадостями.

— Дай свечу… Ужин в библиотеку… Приготовь ванну и пошли кого-нибудь за Веделем, — давал он отрывистые приказания, поднимаясь вверх по лестнице.

Он зашел в библиотеку, плотно закрыл за собой дверь, и в ту же минуту трепетный огонек пламени беззвучно погас. Сквозняк… Окно открыто. Вокруг стояла абсолютная, плотная темнота, хоть ножом ее режь. И чье-то дыхание… Он почувствовал, что весь взмок. Надо было немедленно бежать из комнаты, но он не мог сдвинуться с места. А может, он слышит собственное свистящее дыхание? Пусть так. Но что это за звук, такой странный, мягкий, трепетный? Чего он ждет? Удара в спину?

Он нервно вздохнул, ударил кулаком в дверь и столкнулся с Генрихом, который нес трехрожковый шандал с ярко горящими свечами.

— А у меня погасла, — глухо сказал Сакромбзо, и камердинер посмотрел на него с удивлением, услышав в голосе хозяина не раздражение, а дребезжащий испуг. — Принеси еще свечей, — сказал Сакромозо, — и поживей.

Страхи его кончились в один миг. Толстый ночной мотылек с неослабевающим рвением бился в стекло. Форточка была приоткрыта, но кто сможет проникнуть в комнату через столь малое отверстие?

Ужин он съел с удовольствием. Явившийся Ведель — его правая рука в банковских делах, и не только банковских, поздравил с приездом и сказал, что все денежные операции закончились благополучно.

— Успех, конечно, переменный, ваше сиятельство, но ведь война. По другим каналам, — он многозначительно изогнул бровь, — новостей нет.

— Это уже хорошо. Новости могут быть и плохими, — сказал Сакромозо. — Я уезжаю. Когда вернусь, не знаю. Передай трем моим… ну, ты знаешь, о ком я говорю, чтоб легли на дно и носа не казали. А лучше, если бы они вообще уехали на время из Кенигсберга.

Речь шла о трех строго законспирированных прусских офицерах, используемых Сакромозо в качестве связных.

— Блюм попался, — продолжал Сакромозо, страдальчески морщась.

— О!

— Я надеюсь, что он выпутается. Улик никаких, одни подозрения. Да и подозрения ни на чем не основаны. Весь вопрос в том, как барон себя поведет.

— Он поведет себя безобразно. — Старческие глаза Веделя умно блеснули.

— Не скажи… Я обещал, что если он будет молчать, то непременно вызволю его из беды. Просто мне сейчас не до него.

Ведель почтительно кивнул.

— По счастью, о тебе не знает ни одна живая душа. Банковский служащий, не более… Но будь на всякий случай готов к неприятностям… И еще… мне нужен паспорт для проезда по всей территории, занятой русскими. Срочно!

— За день они не сделают такой паспорт.

— А если заплатить?

— Нельзя платить слишком много, русские становятся подозрительными. Такие паспорта они оформляют неделю. Но может быть, мне удастся сжать этот срок до трех дней.

Потом они говорили о банковских делах, о Торговом доме Малина, и опять возвращались к уехавшему Цейхелю и попавшемуся Блюму.

— О девчонке Репнинской ни слуху ни духу, — сказал перед уходом Ведель.

— Она сама даст о себе знать. Второй раз Цейхель ее не упустит.

— Ну так я пошел?

Какое счастье, что судьба посылает нам людей, подобных Веделю — преданных, честных и безотказных. Со стариком он был связан еще с тех лет, когда личина рыцаря Мальтийского ордена была главной в его жизни.

Сидя по шею в горячей воде, Сакромозо позволил себе, наконец, расслабиться, и даже с некоторой жалостью подумал о Блюме, вспомнился его собачий, преданный взгляд и как он по-школярски одергивал свой яркий сюртучок и тряс дорогими кружевами. Приняв жалость за угрызения совести, Сакромозо отогнал их без сожаления. «Сейчас война, а мы солдаты Великого Фридриха. Надо быть мужественным!» — подумал он высокомерно и принялся намыливать голову.

Сакромозо должен был оставить Кенигсберг не только из соображений личной безопасности. В его дорожной сумке лежала тайная депеша из Англии королю Фридриху, он сам ее шифровал. На первый взгляд депеша не обнадеживала. Английское морское министерство подтверждало свои намерения относительно высылки эскадры в Балтийское море, но в связи с активными действиями русского и шведского флотов решила несколько отложить, то есть отодвинуть дату выхода эскадры. А куда отодвинуть, если сейчас середина августа? Понятно, что на следующий год. Но можно утешиться тем, что Англия подтвердила свою лояльность. Оставалось только надеяться, что Фридрих правильно поймет смысл депеши и не обрушит на Сакромозо свой гнев.

По иронии судьбы то же самое донесение, но подписанное послом князем Голицыным, вез в Мемель Корсак. Весть эта была благом для России, но сколько было потрачено сил и денег, чтобы очевидное было названо очевидным. Хорошо, что наши герои не знали всю подоплеку этого дела, не видели ухмылки судьбы, а то жизнь показалась бы им глупым фарсом, и только.

Уже в спальне, заранее уверенный в отрицательном ответе, Сакромозо спросил:

— В мое отсутствие не было неожиданных визитов?

— Был, ваша светлость.

К удивлению Сакромозо, Генрих принес визитную карточку. «Князь Никита Оленев». — золотое тиснение русскими и немецкими литерами. В отдаленном уголке памяти что-то промелькнуло серой мышью, зацепившись более за имя, чем за фамилию. Нет, не может быть… Если это тот самый князь, то он вовсе не хочет с ним встречаться. Знать бы только, какого черта понадобилось от него этому князю?