Амазонки - Аркадий Крупняков Страница 37

Лавровый венок первой получила Агнесса. Теперь в богорожденности ее не сомневался никто, даже сама Годейра. И это наполняло ее тревожными предчувствиями.

Когда выпускницы гимнасия покинули палестру, поле представили для состязания метеков. Годейра, сославшись на головную боль, смотреть на метеков не стала. Ей хотелось утешить Кадмею.

Мелета и Кадмея были уже дома. У обеих на головах лавровые венки. Кадмея возбуждена, весела, она без умолку рассказывает о перипетиях драки. Обиды на Агнессу нет, скорее, она восхищена ею и готова преклоняться перед ее достоинствами. Мелета, наоборот, угрюма и молчалива. С тех пор, как погибла ее мать, она тяжело переживает ее потерю.

Царица не стала мешать разговорам девочек, она присела в саду на каменную скамью недалеко от них и, скрытая густыми виноградными ветками, стала прислушиваться к веселой болтовне своей дочери.

Скоро подружки убежали в дом, и Годейра осталась одна. Теперь она часто приходила на эту скамью, чтобы поразмыслить над событиями ее жизни. Все семь лет после памятной агоры Годейра ждала этого дня. Атосса хорошо знала царицу. Она действительно не смирилась. Она ждала, она готовилась в борьбе за свою власть. При этом царица понимала, что борьба будет трудной — теперь она достаточно знала хитрость и коварство Атоссы. Она и не думала, что Священная отступит, теперь их война пойдет не на жизнь, а на смерть.

«Что дали мне эти семь лет перемирия? —-думала царица. — Самым важным приобретением для меня стала, конечно, Беата». Хотя дочь Гелоны и избегала царицу, хотя их встречи были только случайны и мимолетны, однако Годейра знала все, что думает и что делает Беата. С тех пор, как она удочерила Мелету, каждое слово, сказанное в доме Беаты, известно царице. Беата не только не запрещала бывать своей приемной дочери у Кадмеи, но и поощряла их дружбу. Годейра знала, что Беата внушает Мелете мысль о невиновности Лоты. А в том, что Лота не виновна, она была уверена, так как видела ее смерть. Мелета уже знала, что Беату заставили солгать на агоре, и через девочку об этом узнала царица. Мало того, Беата готовила приемную дочь к тому, чтобы та, когда придет время, сделала все для восстановления честного имени Лоты. Значит, Беата не изменила дружбе и все время дает царице понять, что она в случае беды на ее стороне. И еще знает царица: уже несколько раз Беата тайно привозила из ссылки Фериду, чтобы та встретилась с внучкой. Несмотря на опасность этой затеи, царицу радовали посещения слепой своего дома.

Семь лет на месте полемархи Священный Совет держит Исхену, не утверждая ее в законном звании. Ясно, что копье полемархи берегут для Беаты. Если Беата станет полемархой и если она будет на стороне царицы, пусть и тайно, это значит, что в каких?то делах можно будет рассчитывать на ее мать Гелону. А это очень много. Завтра Кадмея примет сотню молодых амазонок. Царица верила, что вскорости эта сотня будет верной ей до конца. Если Беата станет полемархой, то дадут сотню и Мелете, а в том, что Мелета любит ее, Годейра не сомневалась. Да, она теперь ясно понимала, что время перемирия прошло не напрасно и пришла пора действовать.

Кого может противопоставить ей Атосса?

Конечно, богоданную Агнессу. То, что случилось сегодня, не было для царицы неожиданностью. Но девочке так мало лет, что царица пока не будет считать ее серьезной противницей. Может быть, она, как и раньше, ошибается и недооценивает Атоссу? Поживем — увидим.

Следующий день праздника выдался таким же ясным и теплым. Снова со всех сторон в город начали стекаться люди. Шли вольноотпущенные и вели с собой рабынь, тех что понадежнее и не заняты на неотложных работах. Атосса, разрешив рабыням эту вольность, надеялась убить двух зайцев. Пусть рабыни скрасят этим ярким праздником свое невыносимо тяжкое житье и пусть увидят, как сильна Фермоскира. Это, может быть, отобьет у них охоту бунтовать, и они забудут о побегах. И еще одну тайную мысль вынашивала Атосса. В решительной войне за покорение Кавказа она думала поставить под копье и рабынь.

На площади около храма стали собираться люди. Первыми пришли метеки и рабыни. Их оказалось много, гораздо больше, чем ожидали. Вольноотпущенные жили в городе мало, вся жизнь их проходила около стад, табунов и в пригородных поместьях. И многие пришли оттуда, зная, что такое вряд ли повторится когда?нибудь еще. Они бедны и ничего, кроме цветов, венков и гирлянд роз, принести не могли. Метеки ярким цветущим поясом обрамили агору, тесно прижавшись по краю площади. Выходить на середину они побоялись.

За метеками на площади появились гоплитки. Они выходили колоннами под командой своих сотенных и вставали подковой впереди вольноотпущенных. На гоплитках блестящие бронзовые шлемы, тяжелые панцири и латы, у поясов длинные мечи.

Вскоре со стороны главной улицы, идущей от речной пристани к агоре, раздались звуки флейты. Это царица Годейра вела наездниц. Под ней гнедой крутогривый жеребец для торжественных выездов. Попона обтянута цветной кожей и обита по краям золотыми пластинками. Сама царица в сверкающем на солнце серебряном шлеме, увенчанном султаном из павлиньих перьев. На плечах коричневый гиматий — плащ с оранжевыми каемками по краям. На поясе короткий меч.

За царицей идут конные отряды амазонок в бронзовых шлемах с перьями, с копьями, короткими мечами. Дробно и звонко стучат копыта по мостовой. За отрядами царицы, которые заняли половину площади справа, на агору выступили храмовые амазонки. Их отличить можно по масти лошадей — в войске царицы подбирались кони светлых мастей, у храмовых—темная масть: Их вывела кодомарха Антогора и расставила на левой части агоры.

И наконец под торжественные звуки флейт Атосса вывела к подножью храма сто шестьдесят юных амазонок. Они шли по четыре в ряд, в коротких белых хитонах, босиком, с венками цветов на голове. Стройные, сильные, загоревшие под южным солнцем. Лица серьезны и торжественны, и только блеск глаз выдавал их радость, ожидание предстоящей церемонии.

У храма Атосса сошла с коня, поднялась по широкой лестнице на возвышение под портиком. Там ждала ее Гелона с жрицами. Набросив на плечи священный пеплос и возложив на голову венец верховной жрицы, Атосса снова спустилась к подножью. Девушки к этому времени выстроились в один ряд, а за каждой из них стояла амазонка, держа в поводу коня под седлом.

— Юные дочери Фермоскиры! — голос Атоссы торжественен и звонок. — В этот благословенный час вы у алтаря великой воительницы. Я вижу вас увенчанных цветами, в белых хитонах. Это знаки вашей юности, и сегодня вы одели их в последний раз. Сейчас. вы снимете их, великая и щедрая Фермоскира подарит вам шлемы, сандалии и боевые хитоны. Родина вручит вам оружие и коня под седлом. Вы примете присягу, и отныне война будет вашим ремеслом. Отныне вы станете полноправными гражданками Фермоскиры. Пусть всегда сопутствует вам боевое счастье, и да не коснется ваших сердец тень страха и жалости к врагу. Я поздравляю вас, эфебки Фермоскиры!

И девушки, все как одна, выкинули руку вперед и крикнули: «Хайре, Священная!». Над площадью взметнулся гул одобрительных голосов, когда амазонки подошли к эфебкам, сняли с них венки и надели на головы блестящие бронзовые шлемы. Затем подбежали младшие воспитанницы гимнасия, поставили перед каждой по паре новых сандалий и помогли укрепить на икрах ног сыромятные ремешки.