Калифорнийская славянка - Александр Грязев Страница 37

— Опять о компании хлопотать? — спросил Баранов. — Надежда-то есть, Григорий Иваныч? Ведь не впервой туда собрались вояжировать.

— Без надежды и веры, Александр Андреич, ни жить, ни чего-то делать нельзя… Вот и решил я попытаться ещё раз оборотить лицо царицы нашей на восток, к нашим берегам и бедам.

— Через высоких чиновных людей, пожалуй, только и можно сие сделать, — предположил Баранов.

— В Петербурге и в царском дворце многие чиновные люди к нам благоволят. Только вот у императрицы теперь все мысли о войне с Турцией. Но, я думаю, что война скоро кончится. С фельдегерской почтой получили мы известие, что Суворов разбил турок при Фокшанах и Рымнике, а Ушаков громит их на море.

— А новый иркутский губернатор Пиль к сему нашему делу расположен?

— Пиль нас, слава Богу, очень даже поддерживает, и уже два всеподданнейших доклада послал императрице. Там он писал ей, что испанские и английские суда проникают всеми неправдами в наши воды к берегам Курильских да Алеутских островов и самой Америки, просил укрепить наше там присутствие. А оно возможно только через привилегии нашей компании Северо-Американской.

Иркутский генерал-губернатор и кавалер Иван Пиль действительно искренне поддерживал компанию Шелихова и Голикова. Он даже все острова у американских берегов и всю Аляску называл не иначе, как Американским уездом Иркутской губернии.

— Ну, коли так, то сие похвально для губернатора, — сказал Баранов.

— А ещё, братцы мои, — продолжал Шелихов, — надежда у меня в Петербурге на зятя моего Николая Петровича Резанова. Он теперь камергер двора императорского и вхож к самой императрице, так как состоит правителем канцелярии её статс-секретаря Державина Гавриила Романовича… Ему, зятю нашему, отослал я свою рукопись записей о моих тут странствиях.

На столе у Шелихова лежало много книг и бумаг разных, но среди них выделялась высокая стопка бумажных листов, аккуратно и ровно уложенных.

— Да вот она, — показал Григорий Иванович на эту стопу бумаги и взял в руки верхний лист. — А назвал я её так: «Российского купца Григория Шелихова странствование с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному океану к Американским берегам и возвращение его в Россию с обстоятельным уведомлением об открытии новообретенных им островов Кыктака и Афогнака, до коих не достигал и славный английский мореход капитан Кук и с приобщением описания образа жизни, нравов, обрядов, жилищ и одежд обитающих там народов, покорившихся под Российскую державу, также климат, годовые перемены, звери, домашние животные, рыбы, птицы, земные произрастания и многие другие любопытные предметы, там находящиеся, что всё верно и точно описано им самим»… Я вас не утомил одним только названием моих записок?

— Нет, Григорий Иваныч, — сказал Баранов. — Очень даже интересно и любопытно. Да и труд сей твой великий был, что и говорить.

— Да, пришлось потрудиться. Я ведь две зимы прожил только на Кадьяке. Везде там походил и поплавал… Это мне копиисты списали, а самоличная рукопись у Резанова. Просил я его в какой-нибудь типографии там, в Петербурге, издать книжицей и государыне Екатерине преподнести. Надеюсь, что они с Державиным смогут сие сделать.

— Дай-то Бог, дай-то Бог, — сказал Баранов.

— Ну, а ежели дело наше в Петербурге не свершится, то труд сей мой на память потомкам останется…

— Григорий Иваныч, — заговорил Баранов. — А мне вот сей же час подумалось, что тобою здесь уже сделано главное. Новые земли у берегов Америки открыты и тобою описаны. Наши люди живут и трудятся там на пользу компании и Отечества. Так что дело сие надо продолжать и никакой Петербург остановить предприятие наше не сможет, да и не захочет. Так ли я мыслю?

— Ты говоришь правду, Александр Андреич, и спасибо, что ты меня понимаешь. Но я хочу ещё увеличить число пайщиков и компанейских судов, заиметь монопольное право на промысел в этой части Великого океана, закрепить вновь открытые земли за Россией и заселить их нашими людьми. А для сего нужен указ Сената и императрицы… Ну, да хватит об этом. Пора и о вашем с Иваном Александровичем участии в делах сих говорить.

— Я слушаю тебя, Григорий Иваныч, — с готовностью произнёс Баранов.

Шелихов поднялся из-за стола и, пройдясь по кабинету, обратился к Баранову:

— На Кадьяке я оставил нашего грека Евстрата Ивановича Деларова. Ты его сменишь и дела у него примешь. Наших людей с ним где-то около двух сотен человек… Хочу тебе, Александр Андреич, сразу сказать, что все они наемные и служат у нас по контракту, а посему уж больно вольные. Так что тебе там без крепкого слова, да и крепкой руки не обойтись.

— В этом не сомневайтесь, Григорий Иваныч. Я через всё такое проходил. В разных переделках побывал и разных людей повидал.

— А я и не сомневаюсь, Александр Андреич. И совсем недаром выбрал тебя на должность сию — Главного правителя русской Америки.

— Благодарствую, Григорий Иваныч, — наклонил голову Баранов.

А Шелихов подошёл к стене супротив стола, где висела карта-чертёж, на которой были видны очертания Камчатки, Курильских и Алеутских островов, аляскинского берега Америки.

— Вот, Александр Андреевич, — заговорил Шелихов, когда Баранов подошёл к нему и глянул на карту. — Обрати внимание на сии острова. Вот Кадьяк, откуда ты будешь править и промыслом и всей этой землей. Здесь на соседних островах, с согласия вождей племён тамошних, нами заложены медные доски… Знать тебе надо и то, какие племена туземцев на сих островах обитают… Вот на Шелидаке и Сукле живут чугачи и, хотя с нами знакомы давно: Сукле назван ещё от Беринга мысом святого Ильи, они воинственны и коварны. Не раз чугачи покушались на наших людей, хотя с ними торговать и покупать у них меха можно… А вот здесь, у острова Хликах, есть бухта, куда входить нашим судам безопасно… А на этом острове Каяк жителей никаких нет, а напротив него на матёром берегу обитают колюжи, хотя много их и на берегу залива Якутат. Но здесь, на острове, они миролюбивы, поскольку их тойон хочет с нами торговать, дружить и расположен к нам более, нежели к иностранцам. Наверно, потому, что те европейцы ссорят племена между собой и с нами. Так что с англичанами, французами и испанцами тебе придётся побороться. Лезут и лезут они в наши воды, торгуют с островитянами, подарками одаривают. Мой поверенный Деларов писал недавно, что были там у нас два фрегата испанские. Он общался с капитанами и обнаружил на одном из них четырнадцать пушек. И всё это творится в наших, считай, российских пределах, — заключил Шелихов свой долгий рассказ.

— Но как же я, Григорий Иваныч, буду с ними бороться, ежели у них даже пушки есть? — развёл руками Баранов.

— Будут и у тебя в крепости пушки, а ещё военные фрегаты Камчатской флотилии помогут гнать непрошенных гостей, — успокоил Баранова Шелихов.

— Тогда дело другое.

— И ещё, Александр Андреич, один мой наказ таков будет… Тамошних обитателей-туземцев, служащих при компании, в работе содержать надобно в хорошем призрении, чтобы сыты они были, обуты, одеты, и никаких обид ни словами, ни делом не допущать. Обидчиков же наказывать штрафами. Опирайся в делах своих на алеутов. Они надежны, ибо давно считают себя подданными России. Относись к ним и ко всем туземцам с любовью и терпением, да другим своим людям накажи.