Лето для тебя - Кейт Ноубл Страница 37

Единственным событием, не удостоенным беспристрастной оценки, оставалось откровенное внимание Джейсона к Пенелопе.

Трудно было понять, как мама относится к маркизу. С одной стороны, она держалась вполне дружелюбно, чтобы не нарушать сложившихся между семьями связей. Но в то же время даже не пыталась обратить внимание молодого аристократа на младшую — свободную — дочь. По мнению Виктории, подобное поведение означало упущенную возможность, а леди Уилтон никогда не упускала возможностей.

— Вы нарушили линию, — шепнул ей доктор Берридж, переходя к следующей фигуре. — А я-то тешил себя надеждой, что умею танцевать.

Виктория покраснела и вернулась к действительности.

— Конечно, умеете, — улыбнулась она. — Если честно, я задумалась о том, что танец с вами — приятная передышка.

— Правда? — Брови доктора недоверчиво и лукаво изогнулись, что случалось нечасто: как правило, он сохранял солидную серьезность.

— Разумеется! — Виктория рассмеялась. — Родители постоянно воспитывают… а сейчас, когда приехала сестра с мужем и детьми… — Она замолчала, смущенная внимательным, теплым взглядом: — Вы не были у нас несколько дней; папа, наверное, уже истосковался по умным разговорам.

— Пришлось задержаться по делам в Уиндермере, — пояснил мистер Берридж и посмотрел как-то особенно пристально.

От проникающего в душу взгляда по спине Виктории побежали мурашки, а щеки запылали.

— А как провели время вы? — едва слышно спросил доктор. — Случались ли интересные собеседники у вас?

Его теплая ладонь лежала на талии Виктории, а большой палец равномерно двигался, словно поглаживая.

— Иногда, — с трудом произнесла она. Во рту пересохло, и язык отказывался повиноваться. — Приезжала леди Джейн, да и мистер Брэндон не упускал возможности подразнить.

— Ну и отлично, — беззаботно похвалил доктор. — Страшно представить, что вам может быть одиноко.

Нет, одинокой она себя не ощущала. Разве в окружении множества родственников и знакомых допустимо жаловаться на одиночество? И все же следовало признать, что в доме не хватало спокойного, уверенного присутствия доброго умного доктора. Все вокруг вели себя чересчур эмоционально и импульсивно, а многочисленные события казались слишком важными и в то же время банальными. Кто-то должен был уравновешивать нервозность и смягчать обстановку.

Впрочем, сейчас, когда рука Эндрю едва не обжигала, а глаза требовательно смотрели в глаза, трудно было вспомнить хотя бы один конкретный пример.

Хорошо еще, что собеседник не ждал внятных ответов: она все равно не смогла бы собраться с мыслями. Должно быть, это из-за духоты. Ну а острое ощущение его присутствия — всего лишь следствие музыки и танца.

— Доктор Берридж, — наконец произнесла мисс Уилтон, едва дыша. — Мы ведь друзья, правда?

Партнер вздохнул.

— Да, Виктория, — с грустью ответил он, не отводя от нее взгляда. — Добрые друзья.

В его голосе послышалось разочарование.

Однако прежде чем молодая леди успела осознать настроение партнера, музыка внезапно, непредвиденно прервалась. По залу пронесся шепот, и гости расступились.

— О Господи! — воскликнула Виктория, поняв, что за непредвиденное явление привлекло всеобщее внимание.

Если Джейн ожидала бурной реакции брата на знакомство с мистером Брэндоном, то она глубоко заблуждалась. На лице Джейсона не мелькнуло даже тени удивления. Маркиз вежливо поклонился и в ответ получил точно такой же бесстрастный поклон. Разговор зашел об архитектурных достопримечательностях Манчестера, в которых мистер Брэндон разбирался очень плохо. Детская дружба Джейсона с Пенелопой обсуждения не удостоилась.

Мисс Каммингс стояла рядом, с удовольствием слушала музыку и рассматривала нарядную публику. Ассамблея, несомненно, удалась. Доктор Берридж достиг заметных успехов в танце с Викторией: раскрасневшаяся особа выглядела смущенной, но счастливой; более гармоничную пару трудно было представить. Джейн с безрассудной надеждой наблюдала, как доктор склонился к партнерше, едва не переступая суровые границы приличия.

— Не в силах оторваться от своего дражайшего врачевателя? — послышался ехидный голос Джейсона.

Оказалось, что мистер Брэндон с супругой переключили внимание на рассуждения леди Уилтон относительно пользы овощного пюре в рационе детей, и маркиз позволил себе отвлечься (по мнению Джейн, вполне разумно).

Жаль только, что поблизости не оказалось никого, кроме сестры; Джейн выслушивать его колкости вовсе не хотелось.

— Не находишь, что мистер Берридж отлично танцует? Особенно для сельского доктора.

Она смерила брата уничтожающим взглядом.

В ответ Джейсон пробормотал нечто невнятное. Ему не хотелось признавать, что в то время, когда сестра с увлечением занималась танцами, сам он отлынивал от них под любыми предлогами, и в результате за весь вечер осмелился выйти в центр заладишь четыре раза, да и то когда звучал рил — единственная музыка, под которую можно было уверенно двигаться.

— Боюсь, на сей раз твои чары не подействуют, — продолжал дразнить ее Джейсон. — Бедняга не замечает никого, кроме партнерши.

— Кроме Виктории? — уточнила Джейн, немало удивленная проницательностью брата: он заметил то, чего не видел никто вокруг (а главное, сама Виктория).

— В нашей семье не ты одна обладаешь тонкой интуицией.

И все же никто больше не способен пользоваться этим редким даром, подумала Джейн, но предпочла промолчать.

— Достаточно заметить, как он ее обнимает, как смотрит. — Джейсон слегка покраснел. — Вряд ли нужно объяснять, правда?

Джейн покачала головой, избавляя брата от необходимости давать эмоциональные оценки.

Однако разговор направил мысли в необычное русло и даже навеял легкую грусть: когда ее обнимали в танце чуть откровеннее, чем следовало, и привлекали на волосок ближе, чем дозволялось правилами этикета? Не то чтобы нестерпимо хотелось испытать острые ощущения, но и легкие прикосновения, и долгие взгляды через весь зал обладали несравненной магией…

Удивительно, но простое пожатие руки когда-то могло пронзить подобно молнии. Так случалось во время первого светского сезона, когда дебютантка была еще очень юной и очень наивной. Вернувшись в высшее общество в этом году, Джейн пыталась возродить в душе ощущение веселья и непосредственной радости, однако ни одно прикосновение не взволновало и не подарило волшебного чувства сопричастности.

В ее сердце жила мечта о предвкушении, о том единственном, невероятно остром мгновении, когда дыхание растворялось в возможности предстоящего события.

И вдруг музыка оборвалась.

В зале появился он.

Берн Уорт стоял в противоположном конце зала, в раме распахнутой в темноту двери. Черный костюм и черный фон подчеркивали бледность лица и снежную белизну шейного платка, создавая таинственный, нематериальный образ, достойный самого причудливого и жуткого из готических романов. Некоторые слабонервные дамы вскрикнули от ужаса.