Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - Уильям М. Макговерн Страница 37

Однако нам доподлинно известно, что свою первую войну Маодунь вел на востоке, где он вторгся на территорию «восточных варваров» дунху, которые тогда жили и господствовали в Восточной Монголии и Западной Маньчжурии. Когда Маодунь взошел на трон, племя дунху было таким же сильным, как гунны, а из китайских летописей становится ясно, что в течение какого-то времени Маодунь очень боялся их. Когда дунху требовали, чтобы им платили дань лошадьми и женщинами, все это безропотно давалось им. И только когда дунху, с презрением относившиеся к слабости своих врагов, начали захватывать значительные части территории гуннов, Маодунь в отчаянии повел свою армию на восток. Дунху совершенно не ожидали нападения и потерпели сокрушительное поражение. Их территория стала частью владений Маодуня, а большая часть самих дунху вошла в состав гуннской племенной структуры. Только несколько разрозненных племен, такие как ухуань и сяньби (о которых мы поговорим позже), смогли остаться независимыми или полунезависимыми. В результате этой кампании границы империи гуннов отодвинулись почти к Тихому океану.

Прошло немного времени, и Маодунь со своими войсками обратил внимание в сторону севера и северо-запада.

Китайские источники дают названия пяти народов, живших в этом регионе и в дальнейшем завоеванных гуннами, но, поскольку ни один из них не вступал в прямой контакт с китайцами, мы практически ничего о них не знаем, кроме их названий. Тем не менее точно известно, что после этой кампании или, вероятно, серии кампаний гунны сумели полностью завладеть бассейнами рек Орхон и Селенга, иными словами, тем, что мы сегодня знаем как Внешняя Монголия. Известно, что немного позднее гунны получили контроль над огромным регионом Южной Сибири, расположенным вокруг озера Байкал, и весьма вероятно, что эта территория вошла в состав империи гуннов еще при жизни Маодуня.

В списке племен, завоеванных гуннами в этот период, были динлины и киргизы. Как мы уже знаем, эти племена жили не в самой Монголии, а в Юго-Западной Сибири, Северной Джунгарии и Северо-Восточном Туркестане. Завоевание этих народов Маодунем представляет большой интерес, поскольку показывает, что гунны, которые долгие века ограничивались Восточной Азией, наконец смогли преодолеть горные преграды на западе и начали свое судьбоносное движение в сторону Европы.

Не менее интересным, с нашей точки зрения, является влияние, оказанное завоеваниями Маодуня в Кашгарии. Народами, которым в это время пришлось испытать всю тяжесть гуннских набегов, стали обитатели Восточной Кашгарии, а именно юэчжи и усуни, которые хотя и были, как мы видели, конными кочевниками, подобно гуннам, но относились к белой (европейской) расе и говорили на индоевропейском языке. Помимо завоевания кочевников Восточной Кашгарии, гунны, должно быть, продвинулись дальше на запад и обеспечили себе контроль над большинством мелких городов-государств, которые в то время существовали в Кашгарии, поскольку китайские записи говорят нам, что в это время Маодунь завоевал двадцать шесть других государств, расположенных дальше юэчжи.

Если вспомнить, что все обитатели этих княжеств, такие как юэчжи и усуни, относились к индоевропейской языковой семье, то эта кампания гуннов приобретает огромное историческое значение, являясь первым документально подтвержденным случаем поражения индоевропейских народов от туранского народа. В течение предшествующих веков туранцы медленно осваивали оружие, культуру и тактику иранских кочевников. Теперь туранцы завершили этот период обучения и были способны использовать оружие и тактику, заимствованную у иранцев, против своих учителей.

Но в то время как гунны, таким образом, завоевывали Кашгарию, не стоит думать, что Кашгария сильно менялась с точки зрения расы и языка. Гунны не пытались ни колонизировать эту провинцию, ни насаждать свой язык в среде завоеванного народа. В течение нескольких десятилетий гуннские завоевания не оказывали влияния на жизнь местного населения, которая продолжала течь по-прежнему, за исключением того, что их заставили посылать дань ко двору гуннов. Мы знаем, что гунны даже позволяли правителям этих мелких государств сохранять трон до тех пор, пока эти монархи добровольно признавали верховенство гуннского шаньюя.

С учетом более поздней истории гуннов и других народов Центральной Азии эти ранние кампании гуннов против их западных и юго-западных соседей представляют для нас особый интерес, но, к сожалению, китайские хроники только констатируют, что эти кампании имели место, не сообщая никаких подробностей. Вместо этого хроники дают нам, пожалуй, даже слишком много подробностей, касающихся бесконечных конфликтов между гуннами и китайцами. Эти конфликты менее интересны и менее важны по той простой причине, что почти три четверти века ни одна из сторон не могла одержать решающую победу, и в течение этого времени в борьбе двух держав за превосходство существовала патовая ситуация. По этой причине мы можем удовлетвориться упоминанием только о двух или трех выдающихся событиях, имевших место в этой части мира.

Первый и во многих отношениях самый удивительный конфликт между гуннами и китайцами в этот период, произошел вскоре после того, как Маодунь создал свою империю на севере, а Лю Бан (Лю Бань), он же Гао-цзу, или Цзи ^[35], если использовать его династическое имя, основатель династии Хань, хорошо укрепил свою империю на юге. Не будем забывать, что до 202 г. до н. э. страна пребывала в состоянии анархии, закончившейся только в 202 г. до н. э., когда Лю Баннь в борьбе за трон победил практически всех своих врагов и установил твердую власть над всем Китаем.

Гордый победами на своей исконной земле, Лю Бан решил попытаться пойти по стопам Цинь Шихуанди и полководца Мын Тяня и предпринять кампанию против «северных варваров». Не доверяя ни одному из своих военачальников, император в 202 г. до н. э. (вскоре после окончательного утверждения на троне) сам встал во главе огромной армии и пошел на север. Но в этом случае коварный правитель гуннов во многом превзошел императора Поднебесной.

Во время этой кампании основная часть китайской армии состояла из пехоты, тогда как Маодунь, естественно, полагался на своих конных лучников и, таким образом, обеспечил своей армии большую мобильность действий. После нескольких перестрелок армия гуннов симулировала поражение и сделала вид, что бежит на север. Цзи попался на эту уловку и, оставив значительную часть своей армии позади, поскольку она двигалась медленно, сам с небольшим отрядом воинов стремительно бросился в погоню за тем, что он считал бегущей армией. Когда китайский император приблизился к тому месту, где находится современный город Датун в провинции Шаньси, Маодунь со всеми своими ордами повернул назад и окружил китайский лагерь, отрезав его от снабжения и подкреплений.

В течение недели Лю Бан оставался в этой ловушке без видимой перспективы выбраться. Как ни странно, избавление пришло благодаря предательству в семействе гуннского правителя. Китайскому императору удалось установить тайные сношения с главной женой Маодуня и с помощью щедрых подарков перетянуть ее на свою сторону. Воспользовавшись суеверными страхами Маодуня (Модэ), гуннская императрица убедила своего мужа позволить китайскому императору и его воинам ускользнуть из ловушки и вернуться в Китай.