Повседневная жизнь Москвы в Сталинскую эпоху. 1930-1940 года - Георгий Андреевский Страница 36

Период «разброда и шатаний» продолжался, как уже отмечалось, недолго, четыре дня. 20 октября руководство страны наконец очнулось. Постановлением Государственного Комитета Обороны руководство обороной Москвы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров, было поручено командующему Западным фронтом генералу армии Жукову, а на начальника московского военного гарнизона генерала-лейтенанта Артемьева была возложена оборона Москвы на ее подступах.

В тот же день в Москве и в прилегающих к городу районах было введено осадное положение (некоторые называли его «досадным»). В постановлении, подписанном самим Сталиным, говорилось: «Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врагов, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте».

Расстреливать провокаторов и шпионов в своем городе – милое дело, а вот что делать, если на его улицы войдут чужие войска?!

24 октября в газете «Вечерняя Москва» была опубликована статья полковника Хитрова «Уличные бои». Полковник учил москвичей возводить баррикады в пространствах между домами, устраивать препятствия за изгибами улиц, а истребителям танков, вооруженным бутылками с горючей смесью, советовал занимать те дома, которые расположены перед препятствием.

Учитывая, что боеспособных мужчин в Москве оставалось мало (только в ополчение их ушло столько, что хватило на одиннадцать дивизий), а из техники в городе оставались в основном бутылки с горючей смесью, мысль о ведении уличных боев с противником, вооруженным танками, пушками и минометами, казалась отчаянной. Не все были настроены в этом отношении оптимистически.

С паникерами не церемонились, проводились также облавы на дезертиров. Не все ведь рвались на фронт и в ополчение, а некоторых просто не отпускали матери и жены. Поэтому одни не регистрировались в военкомате, другие притворялись больными, ну а третьи доставали липовую справку о работе в «Метрострое» или на другом предприятии, дающем бронь. За период с октября 1941-го по июль 1942 года органы милиции с помощью общественников выявили в Москве свыше 10 тысяч дезертиров. При массовых проверках паспортного режима за этот же период в городе было задержано более 20 тысяч человек, не имеющих московской прописки. В основном это были мужчины призывного возраста. Надо сказать, что беженцев Москва у себя не оставляла. Отправка их из столицы в другие районы страны строго контролировалась. Московскому руководству хватало проблем с москвичами. Надо было их кормить, поить, поддерживать в домах тепло, а в жителях – моральный дух.

Может показаться странным, но 29 октября 1941 года в Москве открылся «Мюзик-холл» с джазом, кордебалетом и дуэтом комиков Бим-Бом (Радунским и Камским).

Поддерживали моральный дух москвичей также выступления руководителей государства, вид сбитых над Москвой самолетов (в ЦПКиО имени Горького и в центре Москвы), кинофильмы. Парад на Красной площади 7 ноября, появление на мавзолее Сталина, его слова тоже, конечно, вдохновляли. А сказал он тогда, обращаясь к войскам, вот что: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»

Не все люди знали, что такое «осенит», но чувствовали в этом слове что-то холодное и твердое, как лед, как застывший на морозе синеющий снег. С приходом зимы жизнь в Москве вообще стала светлее. Помимо снега, на ее улицах появилось много людей в белых военных полушубках.

К Новому году армия преподнесла народу подарок – 27 декабря 1941 года немцы под Москвой были разбиты.

Теперь стало легче верить в нашу окончательную победу над врагом. О поражениях говорить вообще не полагалось. О них и их причинах мог говорить только Сталин. На торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, проходившем на станции метро «Маяковская», Сталин сказал: «Одна из причин неудач… состоит в отсутствии второго фронта в Европе… другая причина… в недостатке у нас танков и авиации… наша авиация по качеству превосходит немецкую, но самолетов у нас меньше, чем у немцев. Наши танки по качеству превосходят немецкие танки… но танков у нас все же в несколько раз меньше, чем у немцев. В этом секрет временных успехов немецкой армии».

Трудно сказать, какие наши танки и самолеты имел в виду Иосиф Виссарионович в декабре 1941 года. У немцев, например, был самолет «Хейнкель-111». Этот гад имел две двадцатимиллиметровые пушки, шесть пулеметов, поднимал две тонны бомб, запас горючего на семь часов полета и летал за три тысячи километров! «Фокке-Вульф-200-Кондор», или «Летающий дракон», был еще страшней. Немецкие самолеты имели радиосвязь с землей. Причем донесения летчики передавали шифром. Наши же самолеты, во всяком случае в начале войны, радиосвязи с землей вообще не имели.

Перед войной мы, возможно, и добились определенных успехов в военном деле, но с вооружением у нас все-таки было неважно. Вооружены мы были в значительной степени тем оружием, которым воевали в империалистическую и Гражданскую войны. На вооружении у нас стояли, например, подводные лодки, изготовленные еще до революции. Одна такая лодка в тридцать пятом году затонула в Финском заливе, когда на нее наехал надводный корабль. Пятьдесят пять членов ее экипажа погибли.

Были у нас еще бутылки с горючей смесью. Представляла она собой обыкновенный напалм. Придумали эту смесь финны, которые и применяли ее против нас во время войны 1939 года. У нее еще было название «Коктейль для Молотова» (В. М. Молотов возглавлял тогда советское правительство, являясь одновременно министром иностранных дел.) Мы же, узнав секрет приготовления смеси, выбросили из ее неофициального названия слово из трех букв и стали называть «Коктейлем Молотова». Смесь эта нам очень пригодилась в начале войны с немцами. Изготавливали ее, в частности, на заводе в городе Дзержинске, недалеко от города Горького.

Хорошо, что во время войны наша большая территория позволяла нам вооружаться, не боясь бомбежек. До Горького, а тем более до Урала фашистские стервятники не долетали. Имея такой большой и глубокий тыл, мы смогли собраться с силами, вооружиться и вести войну до победы.

Мнение Сталина о причинах наших неудач в начале войны считалось тогда исчерпывающим. Никто не имел права высказывать по этому поводу какое-либо другое суждение. После войны свое мнение попробовал высказать советский кинорежиссер Александр Довженко в повести «Победа». «У нас не было „культуры войны“, – писал он, – мы не умели воевать, имели место нераспорядительность командиров, бюрократизм военных специалистов и т. д.».

В чем-то Довженко был безусловно прав. Культура вообще наше слабое место, да и довольно широкое понятие. В него можно включить и понятие о долге солдата, и умственный уровень командиров, и взаимоотношения между ними. А вообще, культура начинается с мелочей. В той войне мы столкнулись не только с огневой мощью противника, но и с его культурой.